Мы возводим гангстеров в ранг наших героев. В кинолентах мы идентифицируем себя с ними; во времена сухого закона Диллинджер – официальный враг номер один – воспринимался в качестве героя. Другие бандиты также имели героический флер – какой они сейчас имеют в фильмах, особенно в исполнении Клинта Иствуда. Захлестывающее телеэкраны насилие стало уже даже чем-то банальным, и независимо от того, побуждает ли оно стремление к насилию среди подростковой телеаудитории или нет, оно, безусловно, соответствует тому нашему ощущению, что мы можем полагаться только на самих себя и ни на кого больше. Вокруг нас – потенциальные враги, а это убеждает нас в том, что мы должны все время носить бронежилеты и никогда не расслабляться, всегда быть начеку. В самом деле, из газет можно узнать, что наш современник – священнослужитель в Техасе – на проводимую им церковную службу надевает бронежилет, так как он, будучи на амвоне или кафедре один и в центре всеобщего внимания, является «идеальной» мишенью для пули убийцы.
По всему этому и само одиночество, и попытки его отрицания или бегства от него являются столь важными американскими мифами. Дети имеют возможность избежать одиночества, надолго уставившись в экран телевизора, подростки – с помощью бесконечных вечеринок, эпизодического и беспорядочного секса, а те, кто уже достиг среднего возраста, подавляют одиночество, предаваясь веселой карусели браков и разводов. Именно поэтому для американцев так важны группы встреч: любой может объявить о создании новой «группы роста», и люди, как мотыльки, полетят на свет этой «группы» для того, чтобы познать новые истины о способах того, как надо жить и спонтанно любить, совершенно не обращая внимания на противоречие в самой этой формулировке – между словами «способ» и «спонтанно» (или «техника спонтанности»). Все это следствия нашего воспитания в духе мифов, в которых Плимутская скала подсознательно приравнивается к земному раю, а передний край Дикого Запада – к месту, где нас всех ждет феерический успех. И нам сегодня нечем этим мифы заменить – только повторением всех старых и в действительности более неактуальных заклинаний.
Соблазн новизны
С самого начала мы – первые американцы – стремились на запад, в этом движении открывая для себя что-то новое. Мы давали нашим штатам названия Новый Йорк, Новая Мексика (New York, New Mexico). Нас всегда манил миф о новизне. Мы верили, что Бог будет нам благоволить, так как наши охотники и живущие на переднем крае колонисты, наши искатели и рудокопы каждый день делали новые открытия. А буйная, пышная природа звала и ожидала нас повсюду, куда бы мы ни направили свои стопы. В горах нам позднее было суждено открыть залежи разных руд, леса на склонах холмов представляли собой неиссякаемый источник древесины, а верхом всего стало открытие в 1849 году в Калифорнии месторождений золота. Неудивительно поэтому, что мы в Америке просто без ума от всяческих новых технологий. Один тип компьютеров вытесняется с рынка с изобретением другого; любой новый бренд аспирина или витаминов расхватывается с ненасытным аппетитом. Распространение различных новых религиозных течений, сект, появление новых гуру, чем особо выделяется американский запад, – это проявление стремления к новым религиям, новым представлениям о том, как следует жить, о том, где следует искать новые небеса и новые способы этих небес достичь. Все это объединяется в выражении «новая эра» (New Age).
