Очень многие вещи цивилизации появились из борьбы Эроса с Танатосом. Танатос без Эроса был бы пустым даже за гранью жестокости. Но в результате того, как эти две великие силы сражаются друг с другом, мы наблюдаем парадокс нормальной жизни; мы видим в качестве примера, включающего в себя оба этих мифа, красоту и величие соборов одновременно с тем, как их горгульи глумливо смотрят на стоящих внизу зрителей-людей.
Фрейд изобразил войну между Эросом и Танатосом как суровое, драматичное и трагическое действо… Человеческие существа обречены оказываться в середине этого бесконечного конфликта, между двумя полярными силами. Вечная война, разворачивающаяся внутри нас, порождает чувство вины, постоянно мучающее нас: такую цену мы платим за свою цивилизованность, которая появляется только тогда, когда самые глубинные агрессивные инстинкты человека оказываются обузданы[63].
Трагичность правды о самом себе
Когда мы читаем дошедшую до нас драму Софокла об Эдипе в том виде, в котором с ней познакомился Фрейд, мы с удивлением обнаруживаем, что этот миф не имеет ничего общего с конфликтом, завязанным на сексуальных устремлениях или на отцеубийстве. Все это происходит еще задолго до того, как начинается драма. Эдип – добрый царь (его называют «самой мощной головой среди всех нас»), который мудро и твердо правит Фивами, будучи уже несколько лет счастливо женат на царице Иокасте. Единственной проблемой является вопрос, узнает ли он о том, что совершил, и признает ли это. Трагедия скрывается в поисках правды о самом себе, в страстном отношении человека к истине. Трагическое упущение Эдипа проявляется в его гневе и ярости против его собственной реальности[64].
Когда поднимается занавес в начале драмы, Фивы страдают от еще одного мора. Оракул возвестил, что чума отступит тогда, когда будет раскрыто имя убийцы предыдущего царя – Лая. Эдип призывает к себе старого и слепого пророка Тиресия, а затем шаг за шагом разворачивается захватывающий и яркий процесс познания Эдипом самого себя; процесс, полный ярости по поводу правды и в отношении к тем, кто является носителями этой правды; процесс, наполненный всеми другими аспектами человеческой борьбы против признания собственной реальности. Интересно, что Фрейд после просмотра драмы на сцене воскликнул: «О да, это и есть психоанализ!»
Слепота Тиресия символизирует то, что ухватить сущность внутренней реальности человека и познать ее – получить представление о ней на уровне озарения – может оказаться проще, если не отвлекаться на всяческие коллизии, связанные с внешними моментами.
