— Потому я и попросила о таком.
Она его поймала. Он не помнил женщин с таким острым языком, кроме его матери.
Он привык к слащавым улыбкам и скрытым под веками знаниям, не раскрывающим истинные эмоции. Он привык к женщинам, которые хорошо играли с другим полом.
Эта женщина о таком не знала. Ветер трепал кончики ее волос, уже высыхающие после ее пути сюда. Манус понял, что хотел узнать о ней больше. Узнать все. И он не помнил, когда еще такое происходило.
Он кашлянул и потер шею сзади. Шнурок кулона его матери запутался в пальцах, крохотный белый камушек подпрыгнул на его груди.
— Жемчужина.
— Что?
— Так я тебя буду звать.
— Почему?
Она задала вопрос пылко, его ответ был важным. Это была точка, после которой не будет возврата, если он ответит неправильно.
— Жемчужины делаются долго. А искать их еще дольше.
Она ждала ответа, думала, что он продолжит.
Он молчал.
— Как это связано со мной?
— Однажды я это объясню, моя жемчужина. Но не сегодня. Что ты принесла мне на ужин?
Быстрая смена темы запутала ее. Она отпрянула на пару шагов, а он пошел вперед. Она лепетала, запиналась:
— П-п-просто немного рыбы и пара устриц, которых я нашла…
— Ты уже знаешь, что я люблю, — перебил он. Манус поднял еду с позолоченного блюдца и осмотрел хорошую работу. — Я еще такого не видел.
— Это только чтобы положить еду.
— О. Я знаю. Я не понимаю, как ты нашла это тут. Это должно быть в доме аристократа, — он посмотрел на нее. — Ты же не из аристократов?
— Я? — она закрыла рот так быстро, что не смогла открыть. Она помотала головой.
— А выглядишь как из королевской семьи.
— Что?
— Идеальная кожа, идеальные зубы, ни одной мозоли. Так могут выглядеть только королевичи.
— Я живу иначе, — ответила она. — Не честно судить кого-то из-за того, что они выглядят не так, как ты.
— Это точно. Иди сюда, — он похлопал по песку рядом с собой. — Поужинай со мной.
— Зачем?
— Я не говорил ни с кем пять дней. Я бы хотел побыть в обществе, чтобы не сойти с ума.
Она замешкалась.
Манус хотел предупредить ее. Такой красивой женщине было опасно находиться наедине с таким мужчиной, как он. Ей стоило бежать. Он сказал бы это, будь он ее отцом. Но он не был, так что улыбнулся, как волк, и ждал, пока она сядет.
Сирша села так, чтобы он не мог достать рукой. Ее тело было напряжено, словно он мог напасть. А он мог. Он был напряжен, не понимая, почему.
Она была просто женщиной. Как остальные. Но его тело хотело ее, как умирающий мужчина хотел воды.
