шем прямо противоположной системе. В Прус-
сии демократия не могла означать личную сво-
боду, совпадающую с неудержимостью в делах
и необходимо приводящую к политике частных
лиц, для которой государство служит орудием.
Если идея рыцарских орденов <все за всех> при-
обрела современный характер, то она состояла
не в образовании партий, которые низшим сло-
ям народа предоставляли право путем выборов
раз в несколько лет голосовать за назначаемых
96
ими кандидатов или вовсе не голосовать, в то
время как они на верху в качестве оппозиции
вмешивались в работу правительства. Совре-
менным воплощением орденской идеи, напро-
тив, явился принцип, по которому каждому от-
дельному лицу на основании его практических,
нравственных и духовных дарований предо-
ставляется право в определенной мере повеле-
вать и повиноваться; ранг и следовательно сте-
пень ответственности здесь вполне соразмерены
с личностью и, как должность, постоянно сме-
няются, это и есть <советская система>, как ее
сто лет тому назад проектировал барон фон
Штейн^, - истинно прусская идея, которая
зиждется на основе отбора, коллективной от-
ветственности и коллегиальности. Ныне она,
по-марксистски, втоптана в грязь классового
эгоизма, получилась обратная сторона нарисо-
ванной Марксом картины разбойного класса
капиталистов английского стиля, викингов,
не подчиненных государственному контролю,
система свободной торговли, организованная
снизу, с рабочим классом в виде society - сло-
вом, совершенно по-английски.
Это Бентам, но не Кант.
Штейн и его воспитанные в духе Канта совет-
чики думали об организации профессиональ-
ных сословий. В стране, где труд должен был
стать общей обязанностью и содержанием жиз-
ни, люди различаются между собой по тому,
что они производят, а не по тому, чем они владе-
ют. Итак - местные профессионально-сослов-
ные корпорации, построенные соразмерно зна-
чению каждой профессии в народном целом, бо-
97
лее высокие представительные органы вплоть
до высшего государственного совета, мандаты,
ограниченные постоянным правом отзывать
представителей; следовательно, никаких орга-
низованных партий, никаких профессиональ-
ных политиков, никаких периодических выбо-
ров. Хотя Штейн и не высказал прямо этих мне-
ний, и, может быть, даже оспаривал бы их
в этой формулировке, но они лежали, как заро-
дыш, в основе предлагавшихся им реформ,
и они были годны для проведения планомерной
демократизации прусской системы, в том духе,
который соответствовал бы нашим собствен-
