17 марта 1947 г., 5 часов утра
Изучая летопись своих побед, я смущаюсь и конфужусь. Уж не знаю — искушенней я или же униженней? Сколько сил, столько и слабостей.
Сладострастие затрагивает меня в той же степени, в какой напоминает религиозную трагедию, пробуждающую все силы бездн и Небес.
Только посредством него переживаем мы таинства мифологии, и каждый в полной мере воплощает многочисленные собственные метаморфозы.
Ждать любимого — какая отрада! Как вознаградить его за все страдания? Любовь, жизнь, мое Древо — его цветок и плод одаривает меня нагим. Все унижения, которым я подвергаюсь на этом пути, все опасности — не в счет. Какое счастье — топтать, попирать свою гордость, словно ковер, дабы воссоединиться с тобой в этой конуре, в глубине сырой пещеры, где перепутываются наши корни. Ах, если б ты знал, с какой высоты я спускаюсь в эту постыдную теснину, по которой ты пройдешь, а я последую за тобой, и ты овладеешь мною меж двух стен — каждодневных свидетельниц подобных аутодафе!
О, только бы не потерять сознание, пока не увижу, как ты, Филипп, бледный от страсти, снова приходишь ко мне на свидание.
* * *
Он изнемог за три четверти часа и ушел, пробормотав, чтобы я больше не приходил.
Когда я опоздал на час, его уже не было. И вот, брошенный, я грущу. Какое заблуждение — поверить, что это будет продолжаться до бесконечности! Ришар, Филипп — лишь демиурги, мифы, видения.
Восемь дней. Он появляется вновь. Я исцеловал каждый сантиметр его тела, но, как только он дал тягу, почему-то попросил, чтобы мне прислали другого. Если б он только знал! Единственное мое оправдание — упоение чувств, в котором он меня оставляет. Я уже не могу удовлетвориться всем. Мне нужно еще больше. Осторожно! Именно по такому головокружению и таким требованиям я догадываюсь, что, не удовлетворяясь более ничем, я вернусь к Мудрости. Тиресий колеблется между своими двумя ликами.
Ну и пусть. Я был счастлив один час. Что ж, когда его нет рядом, Земля становится для меня могилой! Если я чую за своей головой теплое дыхание живого существа — это праздник! И наверное, то был не Ришар и не Филипп, неважно кто: какой-то мохнатый приземистый зверек с короткими лапами, но при этом милый, гибкий, ласковый, с горящим взором и влажными губами, послушный, сильный и милостивый!
Ничто так безраздельно не излечивает от всего (и это магия), ничто так не сводит все внутри и снаружи вас к нулю, как неверность.
Неверность — это еще и верность небытия небытию.
