Не считает ли он меня склонным к зрительным галлюцинациям? Я убежден, что в планы этого Филиппа входит их разжигание и что все в его силуэте этому способствует. Все принимает его форму и облик, словно он порождает во мне самого себя до бесконечности. Чего бы я ни касался и что бы ни видел, все несет печать его фигуры.
Иного больше не существует.
Элиза[8], словно догадываясь о происходящем, беспрестанно преследует меня в своем гневе. Избавленный от необходимости притворяться, я веду себя так, будто она знает, что я болею только из-за Филиппа, который меня разорвал.
Сегодня я отвел Жана Бежа в сторонку и сказал:
— Вы — достойный преемник Альбера. Вы, случайно, не его племянник?
— Нет, но когда-то давно, еще на улице Сент-Огюстен, он решил съездить в Бретань и доверил мне свое заведение. Когда по его возвращении я вручил ему еще больше денег, чем сам он обычно получал от своих клиентов, он сказал: «Запомни, малыш, мое предложение и обещание. Если я окажусь на пороге смерти, хоть завтра, хоть через двадцать лет, приди ко мне, и я передам тебе свое дело — ты серьезен и умеешь считать деньги». Так вот, пятнадцать лет спустя кто-то сообщил мне, что Альбер болен. Я пришел, и он сдержал слово, хоть я и не приходился ему никем.
— Жан, — сказал я, — если бы не вы, я не познал бы главных радостей своей жизни.
Он взял меня за руку, и я поцеловал его.
Порой мне кажется, что я умер. Ставни ателье остаются закрытыми. Мои голуби растерянно мечутся на этажах. Вдали Ришар и Филипп спорят о моей любви:
— Говорю же тебе, он любит меня.
— Нет, малыши, я не предпочитаю никого. Да, Филипп, я отдаю тебе вторники, а тебе, Ришар, четверги, так неделя пролетает быстрее — вот и все.
В этом-то весь секрет: скорее уж пищеварительный аппарат срастется с остальным организмом или я покину собственное тело, нежели откажусь от удовольствия.
Филипп обладает талантом вкладывать в любые свои слова завуалированный упрек, хотя мы с ним постоянно изнемогаем от усталости.
Филипп:
— Те, кто заслуживает почестей, избегают их, а те, кто их получает, недостойны этого, так что они в сущности не получают ничего. Они заслуживают лишь тумаков. Удовольствие встречается столь же редко, как и любовь. Оно требует слишком много заботы и отречения. Ах, комедия удовольствия! Лишь подобие, но все же необходимо познать его!
5 марта 1947 г.
Встал в 4. Сразу сел за рабочий стол. Как только достигаешь границ радости и боли, почти тотчас же гибнешь, не в силах там освоиться. Например, вчера после обеда, когда я думал лишь о том, что последует за ним, еще раз пережил обмен ласками, казалось, обоюдно приятными, но затем вновь очутился в Аду, словно Элиза поставила перед собой задачу — наказывать меня за все мои удовольствия.
