X. все более и более холоден, надменен, отстранен, загадочен. Ах, если бы я раньше знал! Но чтобы узнать, нужно было совершить рискованный шаг — и я решился. Теперь я знаю: его невозможно подчинить. Это он подчиняет вещи и людей. Я в его власти, поскольку ему известны границы моих возможностей — но и мне известны его границы.
Но, по крайней мере, одно можно сказать с уверенностью: сейчас я свободен хотя бы в той мере, которая позволяет мне видеть его таким как он есть — иначе говоря, куда более незначительным, чем казалось мне раньше, однако в то же время и более сильным: он — функционер, чей шарм — основной путь к достижению целей; и он же способен восхищаться Фридрихом Великим до такой степени, чтобы порой вставать ни свет ни заря только ради того, чтобы поиграть на флейте.
Если время от времени он позволяет себе и вам некоторую вольность, он пьет, а когда напивается, то ничего не помнит. Иногда он уделяет мне минут пять для разговора наедине, но, возможно, делает это либо «по долгу службы», либо из любопытства, либо из вежливости.
Я разыгрывал перед ним великолепный спектакль на тему дружбы — а он демонстрирует мне пародию.
Еще раз, при обстоятельствах почти невероятных, я был собой — иначе говоря, был обманут чужим очарованием и своим собственным сердцем.
Может быть, он опустился до того, чтобы смеяться надо мной. Что ж, тем хуже для него!
В той мере, в какой я испытывал страдания, — я был искренен, и я себя уважал.
Отныне я возвращаюсь в свою башню, откуда буду наблюдать за его появлениями и уходами.
Он меня больше не очаровывает.
Невозможно видеться и спокойно разговаривать; скорее даже, невозможно видеться и разговаривать вообще. Ничто так не похоже на объявление войны, как чувство до такой степени неистовое, что оно способно полностью разобщить двух существ. Теперь мы встречаемся лишь по самым необходимым или незначительным поводам, и эти встречи носят характер дипломатического протокола или религиозного обряда. Мы отказались от своего особого шифра, ключом к которому, возможно, была некая тайная сила, тем более могущественная, чем более мы были ее достойны, в те времена, когда выбирали не проторенные дороги, а скрытые от остальных нехоженые тропы.
Без сомнения, если я ненавижу его, это означает, что я по-прежнему им одержим; мне необходимо найти занятие для души, которое помогло бы мне отвлечься, переключиться на другой объект, мысли о котором не будут преследовать меня каждую минуту и волновать меня сверх меры.
