Венеция показалась настолько нереальной, что Констанс почувствовала себя на том свете, уже умершей, и не удивлялась, когда с пением проходили колонной мужчины в черных рубашках. Она не знала ни слова по-итальянски и при помощи агента по недвижимости продала три виллы, которые даже не успела осмотреть и одна из которых, расположенная на берегу Лаго-Маджоре, находилась как раз напротив Изола-Белла. Затем сняла квартиру рядом с Сан-Самуэле, в старинном палаццо с трехлопастными окнами. Вечерами там было свежо, и по ночам мадмуазель Азаис хрипло кашляла. Однажды, включив лампу, она увидела, что носовой платок насквозь алый. Врачи посоветовали Лазурный берег, но, уже глубоко одурманенная Венецией, она напоминала тех водохлебов, что пьянеют лишь от одного бокала вина. Не в силах расстаться с городом, мадмуазель Азаис каждый день долго бродила по заколдованному лабиринту, но писать ей было некому. В музеях и церквях она застывала на много часов перед наготой святых мучеников, однако когда мужчины смотрели на нее слишком пристально, быстро закрывала уже полупрозрачными веками глаза, которые теперь заполняли почти все лицо. Венеция хорошо подходила для того, чтобы здесь умереть, но мадмуазель Азаис прожила еще почти два года, не в силах привыкнуть к свалившейся на нее роскоши и не сумев понять, какие перемены несли с собой полчища Муссолини. Однажды вечером, дрожа от лихорадки в плотном платье из белой шерсти, она составила завещание в пользу монастыря, где ей приглянулся окровавленный и томный св. Себастьян. Она умерла, скосив взгляд на необыкновенный рубин, который в последний момент неожиданно купила: его блеск напоминал багрец святых мучеников и кровавую мокроту дев-отступниц. На смертном одре мадмуазель Констанс Азаис походила на фигуру с картины Данте Габриэля Россетти. Дождливым днем погребальная гондола отвезла ее тело на остров Сан-Микеле. Изредка на обраставшую мхом могилу садилась заблудившаяся чайка, обращая жестокое птичье личико к небесам.
* * *
После того как мадам Жозефина Картье уехала в дом престарелых, «Селена» осталась совершенно пустой — такое положение вещей заставило Жоашена Супе направить взор своих лебединых глаз на целую кипу смет. Он решил осовременить виллу. В аттике, превращенном в мастерскую, должны появиться кухонька и комфортная ванная. Бесполезную слуховую трубку он уберет и установит телефон. Калорифер заменит центральным отоплением. Все заново перекрасит. Несколько месяцев «Селена» выделяла землистый запах карьера, холодные испарения штукатурки, старинный и дремучий аромат глины и то своеобразное благоухание сухого кирпича, что напоминает пахучесть рыжего руна. А кроме того — едкий запах эмалевой краски со всеми посулами обновления, молодой задор всякого начала, радость новизны. Центральное отопление работало на ура: каждое утро негр соскребал шлак и поддерживал температуру в котле.
