Расследования не было. Он упал просто так, сам по себе, поскольку был «с приветом». Даже мысли никогда не возникнет о том, что is fecit cui prodest[3].
Впрочем, это был не единственный мотив, а исполнитель ни секунды не был подозреваемым.
* * *
27 мая 19**
До моих ушей дошли слухи о том, чего я до сих пор не знал. Разорившийся бывший и первый владелец повесился в аттике. «Если ты доведен до недостойного положения, спокойно уйди из жизни», — говорит Марк Аврелий. Но зачем дожидаться недостойного положения, если беспричинность возвышает всякий поступок? И почему бы не умереть счастливым?
* * *
Господин Феликс Мери-Шандо был бы еще счастливее, если бы не преклонный возраст. Так, ему пришлось отклонить приглашение на Бал попугаев, устроенный принцессой Мюрат в здании Оперы, где Поль Пуаре произвел фурор, сочетав фиолетовый цвет с красным.
У господина Феликса Мери-Шандо были свои интимные радости, когда он, например, мысленно живописал страшные катастрофы и великие битвы — «Плот "Медузы"» или Взятие Константинополя. Поэтому гибель «Титаника» разбудила его воображение, и он представил себе заключительную панику, сменившую первоначальное легкомыслие, — божественная картина.
В Прекрасную эпоху смерть наступала не так быстро, как после Первой мировой, но затем было самое время наверстать упущенное. Гераклитова река катила свои черные волны, и в целом это был период отдыха, долгая пауза, десятилетняя отсрочка Буржуазных безумств. Хотя господин Феликс Мери-Шандо еще оставался на этом свете, он все же дистанцировался от современных реалий, как-то: автомобиль или юбка-брюки. Он помаленьку старел. Тереза — тоже, ну а Луизу Пра сменила Эмили Менье, которая, как и старый Жак Руэ, жила в городе. Эмили Менье била слишком много посуды, а Жак Руэ, скованный ревматизмом, с превеликим трудом исполнял обязанности камердинера. Когда он умер, господин Мери-Шандо не стал искать ему замену, отчего работы Терезе прибавилось.
Тогда Тереза Пютанж приняла непростое решение.
* * *
Игроки в русскую рулетку уходили один за другим, но не так, как фигурки в часах, что в конце концов возвращаются, а навсегда — как десять негритят у Агаты Кристи. Неведомо для себя, она зигзагом спускается от Донасьена, — начиная с письма, в котором Детервиль рассказывает Валькуру историю Леоноры, — к готическим ужасам миссис Рэдклифф, с тем чтобы Уилки Коллинз наконец установил связь между «Женщиной в белом» и загадками дома священника, предоставленного размышлениям мисс Марпл. Впрочем, не все умирают от русской рулетки. В 1912 году Анжель Мерсье сбил на улице Санса фиакр. Она умерла два часа спустя, и можно предположить, что последним ее словом было «Селена». Ведь это она назвала так виллу. Ну а мадам Супе, не исчерпавшая своего неисчерпаемого запаса трюизмов, тоже вскоре умерла, совершив эту гигиеническую процедуру — следствие рака поджелудочной железы — у себя в постели. Дабы отвлечься от происшествия, Жоашен Супе произвел подсчеты и вычислил, что вполне можно приобрести новую недвижимость. На улице Сен-Пер как раз продавалось за бесценок весьма обветшалое, но при этом весьма благородное здание.
