Конечно, никакой смородины здесь сейчас не было, а был снежный сугроб. Зверёк взял весло и стряхнул снег с голых ветвей. Потом осторожно плюхнулся в снег и начал копать, поднимая настоящие облака снежной пыли.
Несуществующая вещь была на месте. Это довольно большой шар, сплетённый из гибких веточек, внутри которого бултыхались бутоны засохших цветов и ореховая скорлупа. Зверёк осторожно отряхнул с неё снег и постучал по шару коготками.
Кся проснулась мгновенно и просунула голову между веточек.
-- О! Ты всё-таки пришёл.
Кся, хоть и была спросонья, но вспомнила всё сразу, как только увидела Зверька. Потому что у неё был папа. Зверёк и был её папой. Это он её придумал как-то летом, когда еды было вдоволь и делать было совершенно нечего. Он подумал: "Почти во всём, что можно найти в лесу, живёт по ксе. Что, если я придумаю что-нибудь необычное и выращу там свою ксю? Такую, которой нет больше нигде." И сплёл этот шар с бутонами и ореховыми скорлупками. Но это отдельная история с совсем другими приключениями, и мы расскажем её как-нибудь в другой раз.
Кся была маленьким существом с широко расставленными большими круглыми глазами, с тщедушным тельцем, закутанным в стрекозиные крылья, и волосами, которые доставали ей до пяток.
Она скакала по сугробам, оставляя крошечные следы, и вопила:
-- Ой, как здесь холодно!
Кся весила очень мало и поэтому не проваливалась в снег, как Зверёк. Она могла ходить даже по воде, если та никуда не текла.
А в следующий миг уже сидела на спине Зверька, свесив ножки, и раздумывала:
-- Где бы нам достать еды? Как ты думаешь, этот снег можно есть? Он очень похож на цветочную пыльцу.
Сколько Зверёк ни вертел головой, он успевал заметить только её пятку, или развевающиеся волосы, или выставленный локоток, или кончик носа. Она всё время ускользала и каждую следующую секунду занималась чем-нибудь новым.
-- Я проснулся среди зимы, представляешь? -- наконец спросил он, обращаясь к смородиновому кусту. И кся тут же появилась среди его веток. -- Ни с того, ни с сего. Просто взял и проснулся. Талисман говорит, что у меня была какая-то сумасшедшая идея, но я не могу её вспомнить.
-- Бедный Зверёк! Ничего не помнит.
Она залилась смехом, звонким, как треньканье колокольчика. А потом сказала:
-- Мы с тобой сидели на берегу ручья -- вот прямо там! -- думали, как скучно летом и мечтали вдруг проснуться среди зимы. И вот мы здесь.
