Хлебный квас маминого приготовления очень любил Иван. Именно ему мама привыкла ставить в баньку кружку с ледяным квасом. А он, распаренный, вымытый, чистый, выпивал эту кружку залпом и на его лице читалось такое счастье и блаженство, что даже меня, городского пентюха, пробирало насквозь. Я встал с лавки, почему-то отвесил короткий поклон иконе Богоматери с младенцем, висящей в красном углу комнаты и пошел смывать с себя грехи своего Города.
Глава восьмая
Термоядерный эффект
Вода имеет чарующее свойство: она смывает с тебя всю грязь, которая накопилась не только на теле, но и в душе. Вода – это особенная субстанция. Неподвижная и текучая, переменчивая и постоянная, дарующая жизнь и жизнь отнимающая.
Так, как вода, очищала меня и тихая украинская речь тети Маруси. Было что-то в этой обычной болтовне сельской женщины, рассказывающей об обычной жизни своего села такое благотворящее. Не в самих словах, нет, такие банальности говорят везде и всюду, но в тоне, в том, как спокойно расставлены акценты, в том, что нету в речах ни ненависти, ни страха, и только иногда промелькнет безмерная усталость человека, привыкшего к непосильному труду.
Лето. А в баньке натоплено. Обливаешься горячей водой, а тут, рядышком ведра с ледяной, для любителя. А я люблю. Окатишься. Проорешь! Была б зима – можно было бы и по снежку покататься. А так, обойдется… Пришлось окатить себя, использовав все три приготовленных ведра. Получился своеобразный контрастный душ. И сразу же – холодненького кваску. А вот теперь душа моя пребывает в нирване.
Ведь что человеку надо до полного счастья? Ощущение полной безмятежности. Наверное, это только у меня такое ощущение, что гонка по жизни меня измотала, измочалила, вытянула все жизненные соки, забрала все силы. Вот теперь я и наслаждался тем перерывом, который даровала мне судьба.
От жара и холода, от контрастов звука и тени – а в селе звуки совсем не такие как в городе, становилось необычайно спокойно. И на этой волне – успокоенности я вернулся в хату, нырнул в приготовленную чистую постель и уже через минуту спал крепким сном. Спал, и, впервые за последних два года, мне не снились тревожные сны. Я не просыпался ночью ни от страха умереть, ни от ощущения, что меня опять обокрали, ни от ужаса полной нищеты. Ощущение денег – это не только наслаждение и удача, это может быть и кошмаром. А тут, в Приполье, меня как-то покинуло ощущение того, что деньги вообще существуют, что они нужны мне, что я нахожусь под постоянным прессом их быстрого добывания.
