— Нет, — усмехнулся мистер Норвуд. — Испанцы не были столь проницательны, как вы, капитан. Они лишь хотели, чтобы высокообразованный доктор пытал захваченных в плен англичан и лечил офицеров от гонореи. Ни тем, ни другим заниматься я не хотел, поэтому оказался в цепях и в трюме.
— Как вы вообще попали к испанцам? — тут же спросил Роберт и налил ему еще вина. Или эля.
— Долгая история, капитан. — Стейн вновь замолчал, видимо, размышляя, стоит ли довериться Роберту или, как прежде, оставить свои злоключения при себе. Потом, наконец, решился: — Собственно, в плену я находился больше года. Побывал у пиратов — в сущности, они неплохие ребята, я плавал с ними несколько месяцев в качестве судового хирурга, пока их не разгромили испанцы. Таким образом я и попал на «Санта Круз»… А началось все весной прошлого года, когда мы с женой решили отплыть из Нанта* в Северную Америку, в Монреаль. По пути наш небольшой корабль окружили берберы**. Начался бой. Моя жена ждала ребенка. — Голос мужчины дрогнул. — Я был с ней в каюте, когда пушечное ядро разнесло ее в щепки. Каким-то чудом меня отбросило в сторону, а мою жену… Она погибла на месте. — На некоторое время за столом воцарилась тишина. Затем Стейн глубоко вздохнул и продолжил: — Я попал в плен… оглушенный, израненный, со сломанной в трех местах ногой. Меня бросили в трюм, без еды, без воды… я буквально собирал свою ногу по частям, отгоняя от нее полчища голодных корабельных крыс и, клянусь, впервые жалел о том, что остался жив. Впереди меня ждала либо мучительная смерть, либо участь раба где-нибудь в Алжире… но, на мое счастье, через несколько дней корабль берберов был захвачен пиратами. Узнав, что я врач, они сохранили мне жизнь, подлечили и… в общем, обращались со мной вполне сносно. Поверьте, капитан, мне есть с чем сравнивать.
— Верю. — Роберт наполнил свой опустевший стакан. — И искреннее соболезную вашей утрате. Но все еще не понимаю, что вы, шотландец, со своей беременной супругой делали во Франции?
— Я не столь наблюдателен, как вы, капитан, и знаю вас всего несколько часов, но… — Стейн немного помедлил, прежде чем закончить фразу, — вы кажетесь мне человеком благородным и достойным доверия. Официальная медицина считает физиогномику псевдонаукой, однако я склонен думать, что ее выводы не всегда ошибочны, и в глубине ваших глаз я вижу подтверждение своим мыслям. Вы довольно молоды, но ваш взгляд говорит о долгом пути и немалом жизненном опыте… да простят меня богословы, я называю таких людей «древние души»: те, кто вновь и вновь приходят на Землю, дабы искупить свои грехи и — не всегда, но часто — предотвратить чужие. Видимо, поэтому вы симпатичны мне, и я могу рассказать вам то, что не открыл бы даже под пытками.
