Неужели здраво рассуждать о вопросах добродетели, долга и проблемах воспитания — значит, умничать? Неужели требовать, чтобы тебя хотя бы дослушали до конца, не перебивая смешками и глупыми шутками, — это дерзость?
Карета остановилась. Дядя Грэм надел шляпу, взял свою трость и тяжело поднялся с протертого сиденья.
— Посиди здесь, Кэтрин, — сказал он. — Я загляну в контору, договорюсь с капитаном и оплачу наш с тобой проезд. А потом, надеюсь, мы сразу же отправимся на пристань и наши вещи погрузят на корабль.
Мэри изрядно проплутала по городу, прежде чем кто-то из местных жителей подсказал ей, где находится контора, принадлежащая Грейт Шип Компани, в которой можно купить билет. Антрепренер мистер Росс сказал ей как-то, что стоимость проезда в каюте первого класса обойдется очень дорого: от двадцати пяти до тридцати фунтов в зависимости от дальности путешествия и новизны корабля. Почти целый год Мэри добросовестно помогала миссис Спрингс шить театральные костюмы, изготавливать шляпки и маски, переписывала для актрис их роли, подсказывала им слова на репетициях, убирала гримерные комнаты и подметала сцену после выступлений, поэтому теперь в спрятанном под одеждой кошельке у нее лежало почти сорок пять фунтов. Было больше, но дорога до Саутгемптона потребовала расходов; впрочем, по сравнению со стоимостью билета на корабль, совсем небольших.
Но самое ценное сокровище хранилось вовсе не в кошельке, а в надетом на шею мешочке, который Мэри ощущала при каждом вдохе, и часто, особенно в минуты тревоги или сомнений, она вольно или невольно прикасалась к груди, чтобы убедиться, что он по-прежнему здесь, с нею. «Милый Эдвард…» — тотчас всплывало перед глазами, и на душе становилось радостно и грустно от осознания того, какое невероятное открытие ожидает ее впереди…
— Мисс, — раздался совсем рядом тоненький, нежный голосок, и кто-то вежливо потянул Мэри за рукав платья. Она остановилась, обернулась и увидела прелестную, бедно одетую девочку на вид лет семи или восьми. Коричневая шляпка на ней была вся истрепана, платье, видимо, перешитое из взрослого, слишком длинно, личико было чумазым, но кроткое и невинное выражение ее голубых глаз настолько поразило Мэри, что девушка улыбнулась и наклонилась к маленькой попрошайке:
— Бедное дитя, — проговорила она. — Должно быть, ты голодна? Хочешь, я отведу тебя в пекарню и куплю тебе что-нибудь?
— Мисс очень добра, — пролепетала девочка, делая книксен, — и я с большим удовольствием согласилась бы… но моя мать прибьет меня, если я наемся сама и не принесу ничего братьям и сестрам.
