Сосредоточиваю внимание на "юнкерсе", который идет справа. Даю газ, и "як" увеличивает скорость. До бомбардировщика метров триста. Решаю, что открывать огонь еще рано. В этот момент по моему самолету хлестнула огненная струя. Мимо! Небольшая пауза, и снова очередь. Опять мимо! Маневрируя по направлению, стараюсь поймать в перекрестие прицела кабину стрелка. Когда мне это удается, даю длинную очередь из крупнокалиберного пулемета. Она проходит чуть выше хвоста бомбардировщика. Делаю небольшой доворот и снова нажимаю на гашетку. Вижу, как очередь прошивает кабину стрелка.
Перезарядив пушку, даю несколько очередей по моторам "юнкерса". Один из них начал дымить. Порядок! Теперь еще одну очередь и... Но вдруг бронеспинка задрожала от частых ударов, и что-то горячее обожгло мне ноги. Я повернул голову и похолодел, увидев сквозь потрескавшееся бронестекло желтый нос "мессершмитта". Скорее инстинктивно, чем осознанно, отворачиваю влево и открываю фонарь кабины. Затем перевожу "як" в пике. В ушах - свист и резкая боль от перепада давления. Земля стремительно несется навстречу. Осторожно начинаю выводить раненый самолет из пикирования. В глазах темнеет, сильно прижимает к спинке сиденья. Наконец удается выровнять истребитель, но мотор уже не работает. Мелькает тревожная мысль: не гонится ли фашист? Оглядываюсь - нет, не видно. Зато надо мной проносится пара "яков". "Друзья прикрывают", - подумал я, и на душе потеплело.
Но что же делать дальше? Куда садиться? Посматриваю по сторонам, ищу подходящую площадку. Но, кроме кустарника, изрытого воронками и траншеями, ничего не вижу. Надо садиться на фюзеляж, не выпуская шасси. И я направляю самолет туда, где меньше воронок. Коснувшись земли, "як" утюжит кустарник, срезает брустверы траншей и вскоре останавливается. И сразу же вокруг самолета начинают рваться мины. Из огня да в полымя, мелькает мысль. Я мигом вываливаюсь из кабины, сбрасываю парашют и падаю в воронку. Теперь хоть отдышусь...
- Хенде хох!
От неожиданности я растерялся. Неужели фашисты? Ведь я, кажется, перетянул линию фронта. Выхватываю пистолет и резко поворачиваюсь на окрик. В двух шагах - наш солдат с винтовкой, штык направлен на меня. Второй недвусмысленно щелкает затвором.
- Вы что, братцы, очумели, что ли? - кричу им.
Солдаты удивленно переглянулись и, заметив красную звезду на самолете, перевели винтовки в мирное положение. Как только обстрел прекратился, они помогли мне снять с самолета часы, радиостанцию и показали дорогу к командному пункту стрелкового батальона.
