В тоскливое прошлое. Я только что закончила институт и поступила в аспирантуру, благо нет большого количества желающих возиться с микропрепаратами и защищать диссертации в годы девяностые, смутные и безденежные. Но я одна, без мужа и детей, у меня есть пенсия по инвалидности, так что кафедральная зарплата не кажется такой уж микроскопической, а защищаться рано или поздно всё равно придётся, все говорят, что с моими мозгами не миновать мне научной степени, так уж лучше сразу, пока не утеряны полученные в институте знания и есть драйв… Но драйва надолго не хватило. Слишком быстро это всё переродилось в рутину: текучка вскрытий, студенты, кафедральные собрания с их вечными состязаниями между двумя партиями, профессора и завуча, с кисло-вежливой борьбой бульдогов под ковром; сбор опухолей в хирургическом отделении, поездки с ними на край московской географии за метро Молодёжная в кардиоцентр, темнота и зелёное свечение в электронном микроскопе… И ве-еч-ная зима-а-а-а! Нет, поскольку в аспирантуре я пребывала два с чем-то года, между двумя зимами вроде положено было вклиниться хотя бы одному лету, но почему-то, стоит вспомнить то, что было до защиты диссертации, картинка перед глазами одна: густой фиолетовый вечер, переходящий в полярную ночь. Снега, снега и снега.
И ещё — книги. Покетбуки в мягких обложках: читать что-то надо, без книг мой подсевший на них организм просто вырубится, а на серьёзную литературу не хватает ни времени, ни сил. Я, разумеется, читала и свои любимые ужасы, но качественные ужасы в наших широтах попадаются не настолько часто, чтобы их хватило для повседневного рациона. Так что на помощь пришли детективы. Не всякие: бандитско-ментовские, где действие крутится вокруг больших бабок и борьбы за власть, отсекались ещё на подлёте. Наиболее притягивали повествования о заурядных людях, в чьи жизни вторгается нечто неведомое, и пусть оно получало в конце концов реалистическое объяснение, я готова была продираться сквозь механистические, иногда надуманные подробности расследования, чтобы хоть на миг сквозь них просквозила тайна. Ведь тайна — это моё! Моё главное! Бывают люди тайноцентричные и явноцентричные, и первые достигают меньшего, зато живётся им по-своему легче, потому что действительность для них всегда расцвечена дополнительными оттенками: сквозь бытовизм сквозит изнанка, которая неуловима и влекуща, и если существует тот свет, я взыскую в нём не райских кущей: пусть мне там откроют самую большую тайну на свете.
