— А в другом месте облава была?
— А, да, всех кого не перестреляли, посадили, ничего у них не вышло. Так и сидят мужики.
Он отмахнулся, будто эта информация была совершенно не важной в его повествовании. Вот история, как он чуть не прозрел — это рассказ о нем, а как провалилась облава — это все суета сует.
Полина и до этого знала, что он бандит, но что он делал конкретно, могла только догадываться. Было немного странно, Толик показался ей обаятельным и благодушным, исключая момент вспышки гнева с Лазарем, а выходило, что такой вот человек стоял с огнестрельным оружием у дороги, собираясь пристрелить полицейского. Разговоры о тюрьме иррационально казались ей невероятно мрачными, поэтому Полине хотелось быстрее перевести тему.
— И что, как я понимаю, после этого ты не решил оставить свои мерзкие делишки и стать отшельником в лесу?
— Не поверишь, сразу после этого мне подвернулось такое замечательное дело, что я позабыл про все на свете.
Полина пока не могла понять, дело было в деньгах или в адреналине, да и ответ ее не особенно интересовал. Она не могла представить концепцию жизни, при которой ей хотелось бы ради чего-то (а не кого-то, это еще допускалось) подвергать себя такой опасности. Ее отец был именно из таких людей, но она не понимала его всю жизнь, а что сложилось у незнакомца в голове, ей наверняка было не познать. Жалкие опустившиеся люди достойны лишь порицания и жалости, вот что она думала.
— Ты начал историю так, будто бы в ней есть какая-то мораль.
— Так она есть!
— Ну-ка?
— Умрешь ты, сядешь ли или останешься целехонький да счастливый — все воля случая.
— У промоутера в магазине что, воля случая какая-то другая, чем у бандита, и он тоже может легко помереть?
— А если на него шкаф упадет? Еще обиднее, правда?
— Умирать вообще обидно, должно быть.
Ей не нравились такие бесплотные рассуждения с извращенной логикой. Если считать, что по жизни тебя судьба ведет за ручку, то в конечном итоге сам никуда не придешь, только и будешь, что надеяться.
— Расскажи тогда ты, Полина, историю с моралью. Сможешь, а?
Она делала вид, что все знает и поэтому может презирать всех тех, кто не соответствует ее этическим запросам. Но у Толика не складывалось ощущение, что эта дамочка сама брала высокие планки морали. Может быть, в голове, да, но ему казалось, что были в ее жизни случаи, когда прыгун не брал высоту.
Искры ярости, накатившей на него после краха с Лазарем, все еще блуждали по его организму, поэтому он был не слишком дружелюбно настроен. Во время рассказа, да, он все забывал, завораживался ненаглядным собой и своими ощущениями, даже когда думал про себя плохо. К тому же она умела слушать, смотрела на него внимательным взглядом снизу вверх, даже ресницами хлопала редко, так глубоко была погружена.
