Командир нашей третьей эскадрильи Семен Андрианов обнял правой рукой коллегу - комэска, второй Бориса Страхова. Молча глядят в даль кубанской степи, ожившей после долгой зимы.
Двадцатилетние комэски старались казаться солидными, напускали на себя строгость. Андрианов даже трубку завел и ходил, не выпуская ее изо рта. При разговоре чуточку передвинет ее в уголок губ, а в глазах столько юношеского задора, столько искр, готовых брызнуть на окружающих! Мы знали, что Семен Андрианов родился в семье металлурга в Нижнем Тагиле. Там он окончил школу, аэроклуб и оттуда ушел в Пермскую школу летчиков. Обычная биография пилота. Мы знали и то, что у Семена есть жена, ребенок. В нашем полку он с апреля 1941 года и вот командует эскадрильей.
Заместителем у Андрианова Филипп Пашков. Этот - джентльмен. Чересчур заботливо и нежно оберегает меня Филипп от толчков на ухабах по дороге к боевым машинам. Рассказывает мне о родном городе Пензе, о матери, сестрах и отце, инвалиде войны, умершем когда Филиппу было всего три годика.
- Вот война кончится, давай поедем в Пензу. Покажу я тебе, станишница, дома-музеи Радищева, Белинского, знаменитые лермонтовские Тарханы. А знаешь, Александр Иванович Куприн - он тоже наш, пензенский, из городка Наровчатов. А какой у нас ле-ес! Сколько грибо-ов, я-ягод! - покачиваясь из стороны в сторону, нараспев говорит Филипп и, видимо, как всякий заядлый грибник, немножко прибавляет. - У нас в лесу попадаются такие полянки, что рыжики можно косой косить. Ох и вкусно их мама готовит! Поедешь, да?..
Почему-то меня Пашков никогда не называл ни по имени, ни по фамилии, ни по званию или должности, а просто станишницей.
- Ну, станишница, как дела?
- Спасибо, хорошо.
Однажды (как много этих однажды!) Пашков полетел в тыл врага на разведку и фотографирование аэродрома. Его сопровождали истребители. На обратном пути, когда задание было выполнено, откуда ни возьмись - "мессершмитты". Шесть против наших двух ЛаГГ-3 и одного штурмовика.
Ведущий истребителей передал Пашкову, чтобы он "топал" домой, а они, мол, займутся "худыми" сами. "Худым" наши летчики прозвали Ме-109 за его тонкий фюзеляж.
Но вдруг Пашков видит, что один наш ЛаГГ-3 загорелся и камнем стал падать.
- Ах, сволочи! - выругался он и направил свой штурмовик к дерущимся, зная, что делать этого не следовало, - надо было срочно доставить разведданные и фотопленку на аэродром. Пашкову все же удалось сбить одного гитлеровца, второй подбитый им же, отвалил в сторону, а третьего срезал наш истребитель.
