Капитан не чурался черновой работы, часто можно было видеть, как он взваливал на плечо бомбу потяжелее и быстро нес ее к самолету. Девушки-оружейницы души не чаяли в таком добровольном помощнике и наперебой предлагали постирать подворотнички, носовые платки... Петр отказывался, благодарил и в ответ, улыбаясь, напевал: "Как много девушек хороших, как много ласковых имен... "
Возле Карева всегда собирались в тесный кружек летчики, механики, техники, воздушные стрелки, и тогда начинался доверительный разговор, который заканчивался обычно взрывом смеха этот Петр напоследок рассказывал свою "абракадабру", как он любил называть анекдоты.
Карева можно было посылать в любой самый сложный полет и при этом быть уверенным, что задание он выполнит до конца. Карев воевал смело и дерзко. Презирая смерть, он шел к цели сквозь огненный заслон фашистских зениток, атаки вражеских истребителей. При разборе боевых вылетов штурман полка ставил перед летчиками различные тактические вводные. Мы все вместе разбирали, как лучше штурмовать железнодорожный эшелон, танковую колонну, бомбить мост или переправу и почему на такие узкие вытянутые цели рекомендовалось заходить не точно по курсу, а под небольшим углом. Речь заходила и о скорости, направлении ветра у земли, на промежуточных высотах, с учетом того, как в этом случае будет выглядеть эллипс рассеивания при бомбометании или стрельбе. Каревская задумка о том, чтобы маневр штурмовиков вести внутри группы стала широко применяться в полку. Раньше от летчиков при любых обстоятельствах требовали строго держать свое место в боевом порядке. Но, Карев добился изменений в тактике и требовал от летчиков - для их же живучести - маневрировать в определенных пределах: летать выше или ниже ведущего, изменять дистанцию между самолетами... Все это улучшило осмотрительность, затруднило атаки фашистским истребителям, а так же мешало их зениткам вести точный огонь по штурмовикам...
Но вот из этого боевого вылета - шестеркой, когда на разбеге взорвалась бомба - домой вернулись только двое: Карев и я, его ведомая.
... Когда после штурмовки мы выскочили на море, внизу под нами, будто гигантские грибы, плавали белые купола - парашюты сбитых летчиков. У меня остались еще две несброшенные бомбы, но позади висели "мессеры", готовые расправиться и с нашей парой. Вдруг прямо под носом самолета замечаю груженую баржу - соблазн очень велик. Дотянула я тогда штурмовик на цель, рванула рычаг аварийного сброса бомб - самолет вздрогнул, закачался и на какое-то время стал неуправляемым. А я слежу за баржей: как она там себя чувствует? "Ага, все путем!" - как бы сказала сейчас моя внучка. Баржа накренилась и пошла в морскую пучину. Но вдруг сомнение, словно булавкой, кольнуло в сердце: чья же баржа?.. Опознавательных-то знаков на ней я не видела. Отходила она, правда от занятой врагом Керчи, но чем черт не шутит?!
