Самой мне вряд ли распутать этот клубок. Но и обратиться не к кому за советом. Марсия вряд ли обладает богатым жизненным опытом, чтобы знать наверняка, что следует предпринять. Тетушка, если узнает, как все обстоит на самом деле, придет в ужас и потребует, чтобы я срочно вернулась домой.
К Мишелю я не могу обратиться с таким деликатным вопросом по понятным причинам: он мужчина, и он приятель Ройнала.
София? Да, наверное, если кто и сможет помочь из моего окружения, то только она. Надо будет непременно навестить Софию.
Но визит к Софии пришлось отложить. Дорога к особняку семейства Норнис лежала мимо дома моих родителей, и я не смогла не заехать туда. Сколько раз уже собиралась, проезжая мимо, но каждый раз откладывала на потом, боясь, что воспоминания надолго выбьют меня из колеи.
Как это не удивительно, но старый привратник узнал меня сразу же, как только посмотрел на меня через кованую ограду дома.
— Леда Аделина! Какая радость! — седой мужчина всплеснул руками и улыбка озарила его лицо. Я обняла Натана, как родного человека, и, пытаясь сдержать слезы в голосе, поинтересовалась:
— А твоя супруга Марэла?
— Со мной, куда она от меня денется. Вот уж она обрадуется-то! Что же вы, леда Аделина, не предупредили? Мы бы приготовились к вашему приезду.
— Да я как-то неожиданно решила сюда заехать…
Ступая за Натаном, я всматривалась в зашторенные окна дома, заброшенные цветники, которыми раньше занималась мама. Скамейка возле крыльца была та же: чуть замедлив шаг, я заметила на сиденье знакомые с детства царапины и отметины, которые раньше мне представлялись картой неизведанных земель. Каждый шаг оживлял дорогие воспоминания, некоторые из которых, казалось, навсегда были стерты из моей памяти.
Марэла, которая служила у родителей прачкой, почти не изменилась. Лишь в когда-то смоляных волосах появились серебристые нити, да обхват талии увеличился. Она прижала меня к своей пышной груди и погладила по спине, я сразу же почувствовала себя маленькой девочкой, которая наконец-то, вернулась в отчий дом.
Привратник с женой не стали мне мешать, поняли, что мне хочется побыть в одиночестве. Я переходила из комнаты в комнату, где-то почти не задерживаясь, а где-то замирая. Зажмуривалась и вспоминала запахи, звуки, голоса.
В своей детской комнате я почти не задержалась. Все игрушки и дорогие мне вещи я забрала в дом опекунов. И теперь комната стояла полупустой. Перед дверью в родительскую спальню чуть помедлила, собираясь духом.
