Дети в большей степени, чем взрослые, способны испытывать благодарность к автору, который не только их понимает, но и умеет демонстративно встать на их сторону. "Взрослые - особенно родители и учителя - враги детям, - замечает Даль, - и дети радуются, когда понимают, читая мои книги, что я с ними в сговоре". Это говорит отец пятерых детей, который любил их безумно и страдал от неудач и бед, постоянно сваливавшихся на семью и детей.
Для взрослых Роальд Даль написал около трех десятков рассказов, за которые получил несколько литературных премий и славу знатока душ.
Читательницы женских журналов ("Vogue", "Cosmopolitan" и других) испытывали удовлетворение, пусть и тайное, от "справедливости" писателя, который умеет отправить на тот свет персонаж, мужа-зануду, отравлявшего существование премилой героини ("Дорога в рай"). Не менее эмоциональный отклик вызовет этот же рассказ и у читателей "Плейбоя". С другой стороны, удовольствие от чтения этого рассказа может поблекнуть и у части читательниц, и у части читателей, как только они осознают, что продемонстрированная автором солидарность как с женщинами, так и с мужчинами - не более чем игра: "противоречащая политкорректности эксплуатация гендерных проблем", как поставили бы диагноз современные специалисты. Взрослые способны достаточно остро переживать то, что кто-то, в данном случае Роальд Даль, может заставить их сопереживать по-детски откровенно выпуклым фантазиям. Это не значит, что они не получают удовольствия от его рассказов. Они просто не могут простить автору то, что он умеет "превращать" их в детей. Только представьте себе, во что превратился бы рассказ "Мадам Розетт", если бы автор использовал не по-детски откровенные фантазии, а более "натуральные" и казарменные.
Взрослые не менее детей склонны верить в чудеса и ужасы. Только к детским "ужасным" фантазиям, компенсирующим ощущения беспомощности и одиночества во враждебном мире, взрослые добавляют свои фобии и идиосинкразии. А Даль умеет мастерски выявлять яд "вины" безудержных фантазий, не забывая о необходимой справедливости "возмездия". Как в "Остановке в пустыне", где герой вызывает смесь зависти и возмущения, поэтому его наказание способно вызвать "катарсис" читателя. Такая же "ядовитая" справедливость торжествует и в рассказе "Прогулки пастора", где безудержная корысть оказывается чудесно наказанной, хотя и за счет уничтожения произведения искусства. И все это при том, что автор вполне осознанно играл с неувядающим мифом (или мечтой) о внезапном богатстве, знакомом, видимо, всякому читателю.
