Не Маркиз ему помог, а Глина, Ян Арвидович Пуго, президент инвестиционной компании "Дети солнца", чье красочное фото за большим столом в роскошном (не хуже, чем у президента России) кабинете Ляпа как-то случайно увидел на обложке глянцевого журнала, извлеченного из помойки вместе с двумя пустыми бутылками. В журнале была и статья о выдающемся предпринимателе: "Лидер по призванию". О лагерном прошлом - лишь вскользь, да и то с пиететом: мол, в те времена многие достойные люди были несправедливо осуждены и впоследствии реабилитированы... Неделю Ляпа дозванивался и все-таки дозвонился, правда, не до самого, а до референта. Подробно представился: поэт, член Союза писателей, давний товарищ Яна Арвидовича - о том, что они вместе отбывали срок в лагере, он на всякий случай говорить не стал. Референт сухо попросил позвонить через неделю. Через неделю, уже с совершенно другими, мягкими, дружелюбными интонациями, обратившись к Ляпе на "ты" и назвав "братком", референт попросил записать, а лучше - запомнить номер телефона: Ляпа должен был позвонить и сказать, что он от Глины, именно от Глины. "Да, кстати, - спросил вдруг референт, - а ты, браток, Маркиза давно видел?" "Нет, лет десять не видел", - соврал Ляпа. "Ну и лады, позвони по этому номеру, там помогут", - сказал референт, откуда-то уже знавший или догадавшийся, что нужна именно помощь.
В результате нескольких беглых встреч с молчаливыми людьми, которые охотнее объяснялись знаками, чем словами, и чьи лица совершенно невозможно было запомнить, Ляпа вдруг, как в восточной сказке, получил ключи от тяжелой бронированной двери в необъятную - во весь этаж размером - пустую квартиру в Кривоконюшенном переулке, в доме, где почти все жильцы были выселены. "Повезло тебе, бомж, - каким-то странным, не то каркающим, не то крякающим голосом сказал очередной безликий тип, передавая ключи. - Но будь осторожен: это квартира Глины. Никаких посторонних. И еще совет: поменяй обначку. От тебя трупом несет". Ляпа промолчал.
Как ему повезло, он и сам знал. Понимал, что меняется образ жизни, а значит, нужно и помыться, и найти какую-то более-менее приличную одежду. Но вот в чем он должен быть осторожен, так и не понял: пусть бы эта квартира и принадлежала Глине, но жить-то здесь давно уже никто не жил. Если вообще кто-нибудь когда-нибудь жил после того, как две или три коммунальные квартиры были соединены и перестроены в одну, огромную. Здесь был просторный зал, в котором хоть дворянские балы устраивай. Раздвижная витражная перегородка отделяла его от комнаты несколько меньшей, площадью метров пятьдесят, видимо, предназначенной быть столовой. У дальней стены ее голубым сиянием светилась большая изразцовая печь. Было здесь и пять-шесть других комнат, две ванные в разных концах квартиры, ну и, понятно, просторная кухня, посреди которой располагалась необъятная электрическая плита, какие бывают в кухнях больших ресторанов. Ляпа решил, что на кухне он и будет жить: если врубить плиту на полную мощность, в любой мороз будет жарко. Сюда он и приволок из зала, вернее, не без усилий передвинул, царапая лакированный пол, низкое и глубокое кожаное кресло - единственную мебель во всей квартире.
