— О чем ты? — прошептала я.
На лбу Добронеги пролегли скорбные складки. Отстраненно я думала о том, что Всемилу — настоящую — уже давно напоили бы отваром, потому что не понять, что я на грани истерики, мог только слепой. Добронега слепой не была. Это могло означать только одно…
— Ты ведь не Всемила.
Тихий голос матери Радима прозвучал для меня раскатом грома. Я медленно встала, понимая, что сейчас я должна расхохотаться, спросить, почему она так неудачно шутит, или еще как-то показать, что все это бред. Но, пока в мозгу мелькали варианты наилучшей реакции на эти слова, мое тело шаг за шагом отступало к стене. Я остановилась только тогда, когда мои лопатки коснулись шероховатых бревен. Все, на что меня хватило, — помотать головой, отрицая сказанное. Сердце колотилось уже не в горле, оно грохотало в ушах, а воздуха не хватало. Я подумала, что сейчас грохнусь в обморок, и что тогда будет? Что сделает Добронега теперь, когда знает, что я ей никто, самозванка, обманывавшая их столько времени?
— Почему ты… — начала я и поперхнулась воздухом.
Мать Радима стремительно встала и шагнула ко мне. Я вжалась в стену. Что со мной сделают после такого обмана? Альгидраса едва не запороли до смерти. А я? Я заслуживаю смерти в их понимании? И как это будет? Но как же святыня?.. Или… это она и есть? Я думала, что буду медленно умирать, теряя силы с каждым днем. А что если все будет вот так: по воле других людей?..
Добронега, замершая было на полпути, все-таки подошла ко мне и протянула дрожащую руку к моему лицу. Я дернулась, ударившись затылком о стену.
— Ш-ш-ш, девочка моя.
Почему она продолжает так меня называть? Она ведь должна ненавидеть. Разве нет?
— Никогда не думала, что увижу это своими глазами, — меж тем произнесла Добронега совсем уж непонятное и все же коснулась моих волос, пропустила сквозь пальцы отросшие пряди, заправила их мне за ухо. — Красивая ты. Совсем как Найденка. И после того, как… вернулась, совсем другая стала, светлее. Я все думала, что было бы, будь Всемилка всегда такой. Только что уж теперь?..
По щекам Добронеги потекли слезы. Я смотрела на то, как она, всегда такая сильная и гордая, плачет и чувствовала, что из моих глаз тоже бегут слезы. Я всхлипнула, отстраненно подумав о том, что Добронега плачет молча, точно приучила себя за столько лет вдовства. Я так не умела. Добронега вдруг взяла меня за плечи и крепко притянула к себе, зашептав на ухо:
— Я знаю, что ты должна кого-то забрать, раз уж вернулась. Только, если есть выбор, я молю тебя, дочка, всеми Богами заклинаю, не Златку и не ее дитя. Радимушка не переживет. А уж коли за ним вернулась, то я… — Добронега все же всхлипнула, — не ведаю, как нам с этим жить потом. Если ты вольна выбирать, пусть это буду я, дочка. Или, коль там побратимство чтится, пусть Олег будет. Радимушка еще тогда Богов прогневил, забрав его против воли от погибшего рода.
