Миролюб тоже усмехнулся в мои волосы.
— Ну и славно. Значит, и не будет ничего.
И сказано это было так, будто он забил гвоздь в крышку гроба. Я едва удержалась от того, чтобы не поежиться.
— Конечно, не будет, — пробормотала я, спрятав лицо на его груди, в то время как все во мне выло от этих слов: «Как же так?! Не будет? А зачем тогда это все? Весь этот мир — зачем?»
Мне было страшно от подобных мыслей, поэтому я просто зажмурилась и обняла Миролюба.
Мир был создан любовью и также любовью разрушен,
Был опять воскрешен, чтоб застыть через время руинами.
Ты, конечно же, вправе не верить, но просто послушай:
Те, кто создал его, тоже были когда-то невинными.
Их мечты воплощались, сплетаясь в тончайшие нити,
Полотно было ярким, дышало любовью и силою…
Только близился час: оба солнца застыли в зените,
И мечты, в одночасье оплавившись, стали бескрылыми.
Изменили свой цвет, но при этом остались мечтами,
Просто стало трудней в них увидеть былое величие.
Мир был создан любовью. Она не ослабла с годами,
Стала лишь незаметней, другое приняв обличие.
Позже, уже в покоях, я вспомнила разговор про Будимира. Попробовала вызвать в памяти какие-то факты о княжеском военачальнике, но это оказалось бесполезным занятием: я снова не могла понять, какие из фактов о нем я узнала здесь, а какие принесла в своем подсознании. Со мной о Будимире не говорили. Единственный раз, когда при мне упоминали случившееся с ним, был разговор на пиру с князем в Свири. И вот теперь выходит, что этот человек, родившийся неизвестно где, знал песню кварских мореходов и говорил, что эта мелодия о его доме. Что если Альгидрас прав? Вдруг Будимир на одной стороне с кварами? Умер ли он?
Я опустилась на сундук и сжала голову руками. Когда же начнут появляться ответы?! Хватит уже загадок! Где-то на краю сознания мелькнула мысль, что есть такая правда, которую лучше не знать, но я тут же вспомнила, что мое время в этом мире ограничено и что я не знаю, сколько мне осталось: неделя, месяц. Мысли сами собой вернулись к Миролюбу, и я подумала, что, может, мне и не придется обижать его отказом? Может, я просто исчезну из этого мира до рокового объяснения?
К вечеру дождь прекратился, и я вышла на крыльцо, выходившее в палисадник. В покоях было душно из-за протопленной печи и прикрытых ставней, поэтому теперь я с жадностью вдыхала прохладный влажный воздух, кутаясь в плащ и думая о том, что за весь день так больше и не увиделась с Добронегой. Я пыталась успокоить себя тем, что, вероятно, она провела это время с пострадавшим малышом, но в глубине души я понимала, что это не так: мать Радима меня избегала.
