Мартен опустился на край постели, обнял меня, привлекая ближе к себе, мягко, уверенно перехватывая управление поцелуем. Я не возражала, я еще слишком неумела, чтобы вести самой в деле столь деликатном, интимном. Я опасалась сделать что-то не так, опасалась, что Мартену может не понравиться моя осведомленность в некоторых вопросах. Мои ладони лишь скользнули под распущенный широкий ворот рубахи, кончики пальцев коснулись теплой кожи, и мужчина отстранился. Взгляд тяжел, сумрачен.
— Лайали, нам не стоит…
— Нет, — я отодвинулась, развязала пояс и сняла халат. Даже если назавтра я передумаю, если не решусь, увидев в свете дня всю безрассудность, отчаянную безысходность затеи Мартена, то, по крайней мере, у меня останутся воспоминания об этой ночи. И я не буду жалеть о ней, жалеть об этом своем выборе, маленьком бунте против общества и мира, не позволяющих женщине даже такой малости, как самой выбрать того, с кем она захочет разделить в первый раз ложе.
Я потянулась к лентам на ночной рубашке, но мужчина перехватил вдруг меня за запястья, посмотрел внимательно в глаза.
— Я не настаиваю.
— Я настаиваю.
— Настаиваешь, говоришь? — уголки губ дрогнули в усмешке, и Мартен отпустил мои руки. — А подумать я могу?
— Думай, — разрешила я.
Шелковые ленты послушно скользят между пальцами, отороченная кружевом рубашка сползает с плеч, повинуясь легкому движению. Сейчас мне не страшно, нет ни стыда, ни неловкости и даже мысль, что я веду себя чересчур вызывающе, смело для невинной неискушенной девушки, отступает неожиданно, растворяется среди теней, прячущихся в углах комнаты. Взгляд Мартена исследует медленно мое тело, прикрытое теперь лишь упавшими на грудь прядями волос да складками сбившейся на бедрах рубашки.
Секунды опадают тяжелыми каплями, тают в вечности.
— Каков твой ответ? — я едва слышу собственный голос.
— Ты же разрешила подумать, — Мартен касается моей шеи, отводит одну прядь волос. Мне хочется выгнуться, потянуться за его рукой, словно кошка за лаской, но я остаюсь на месте. Я уже давно не принадлежу себе, с той самой ночи гаданий, и эти слова, эти вопросы — просто маленькая игра, глупое желание услышать его ответ, произнесенный вслух.
— Разрешила. Теперь жду твоего ответа.
— Да.
— Уверен?
— Да, — Мартен потянется ко мне, опускает на подушку позади, продолжая одной рукой гладить мою шею.
— Да, — повторяю я эхом.
Время замедляется. Оно течет иначе здесь, в этом тесном мирке для двоих. Ударами сердца. Вздохами. Взглядами, то ласкающими невесомо тело, то встречающимися глаза в глаза и тогда замирающими, будто не в силах разойтись, посмотреть на что-то другое. Я забываю о том, что будет днем, о скорой свадьбе, о преступлении, которое свершается в ночной тишине моих покоев.
