— Я знаю.
— Доброй ночи, Лайали.
— Доброй ночи.
Кадиим поклонился и вышел из спальни, тихо закрыв за собой дверь. Я легким взмахом руки потушила все свечи, встала из-за столика, сняла халат, положила его на стул и забралась в кровать.
Я жду, и стрелки на часах отмеряют время. Луна, почти полная, яркая на небосводе глубокого черного бархата, раскрашивает морозные узоры на стекле чистым серебром. Я смотрю на четкую, выверенную роспись зимы, отмечаю, как разрослись узоры эти за последние несколько дней, поднявшиеся из непрозрачной уже, шероховатой наледи в нижней части окна, такие разные, непохожие, но все же переплетающиеся между собой, переходящие друг в друга. Луна и лед, соединившиеся вдруг морозной зимней ночью, в одном-единственном танце в вечности. Что наши жизни по сравнению с жизнью мира? Мы и впрямь лишь песчинки, затерянные в песках, в пустыне времени, среди миллионов таких же нам подобных. В любой момент наши жизни могли измениться бесповоротно, могли оборваться, в любой момент мы можем исчезнуть, раствориться бесследно в долине теней за гранью, растаять в чужой памяти, словно нас никогда и не было. И будет нечего вспомнить на той стороне, нечем утешиться в пустоте среди других неприкаянных душ.
Только надеждой, сохраненной глубоко-глубоко искрой, что однажды, если будет на то воля богов, я смогу вернуться и вновь обрести счастье с тем, кто предназначен мне самой Серебряной. И пусть я едва ли пойму, почему поступаю так, а не иначе, почему я тянусь к нему, но я буду верить ему.
Как верю сейчас.
Я закуталась плотнее в одеяло, чувствуя, как по комнате прошелся ветерок, холодный, пронизывающий. Тихий скрип в тишине спальни, заметавшееся пламя в очаге.
Мартен?
Я оглянулась на гобелен с нимфами. Нижний край его трепетал, словно на сильном сквозняке, несмотря на тяжелую вышитую ткань, и я поспешно выбралась из-под одеяла, надела туфли и халат. Сжала пальцы, собирая сияние в ладони, и сразу разжала, формируя из серебряного света маленькую сферу, озарившую пространство вокруг меня. Затем шагнула к гобелену, отодвинула ткань, открывая потайную дверь. Коснулась небольшой шишечки дверной ручки, нажала. Створка поддалась легко, открылась наружу. За ней крохотная площадка и зажатая в тисках каменных стен узкая лестница, убегающая изгибом во тьму. Я осторожно, медленно спустилась по крутым ступенькам, повернула. Лестница заканчивалась тесным коридором, освещенным одним-единственным чадящим факелом. Окон нет, стражи тоже, но рядом с лестницей есть другая дверь, и я подняла руку повыше, пытаясь в сиянии сферы рассмотреть створку получше и предположить, куда она может вести.
