Желание легко, без сожалений поглощает вину, нет ему, разыгравшемуся стихийным бедствием, дела до порывов сердца и доводов разума. Джеймс привлекает меня ближе к себе, я приподнимаюсь и опускаюсь, не сдерживаю стона, ощущая столь желанную наполненность. Джеймс откидывается на спинку кушетки, и я вместе с ним, прижатая к его груди. Ладони Мартена оглаживают бедра, замирают на один удар сердца и второй стон срывается сам, когда я понимаю, что чувствую внутри обоих. И позволяю себе забыться окончательно, раствориться в движениях, в ощущениях рук на моем теле, в звуках дыхания и стуке сердец, в той нарастающей стремительно волне, что несет с собою долгожданное освобождение, что разливается по телу жидким огнем. В ней я со вскриком сгораю, теряюсь, оглушенная наслаждением, ослабевшая внезапно.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я заново, будто после пробуждения ото сна, начала принимать мир вокруг. Обнимающего меня Джеймса. Мартена, покрывающего мою спину россыпью коротких поцелуев, как он часто делал после близости. Столовую, наполненную запахом жасмина с отчетливым привкусом страстного соития — не надо быть оборотнем, чтобы почуять его. Я приподнялась немного, опираясь на грудь Джеймса, и увидела свое отражение в его глазах — растрепанная, с припухшими губами, со спущенным платьем. И, хуже того, я по-прежнему видела трепетную нежность, радость, по моему разумению, не совсем уместную. Безумное, порожденное чьим-то грязным замыслом желание получило свое, наелось досыта и теперь затихало постепенно, уходило неспешно, оставляя мне ужас, хаос осознания произошедшего.
Во имя Серебряной, что я наделала?!
Джеймс обхватил ладонью мой затылок, притянул к себе, поцеловал — ровно так, как и смотрел, нежно, бережно, словно действительно любимую женщину.
Не могу. Я просто не смогу простить себя за то, что сотворила, за то, что произошло сейчас по моей вине.
Я резко — и откуда только силы взялись? — высвободилась из объятий Джеймса, оттолкнула Мартена и кое-как встала на все еще слабые, дрожащие ноги. Прижала лиф платья к груди и, избегая смотреть на обоих мужчин, остро чувствуя свое пылающее от стыда лицо, выскочила прочь из столовой так быстро, как только смогла.
Прода от 14.09
Я заперлась в нашей с Мартеном спальне, наскоро привела себя в порядок, переоделась в ночную рубашку и, забросив испорченное платье подальше в гардеробную, нырнула под одеяло, словно малое дитя, верящее наивно, что там его никто не найдет, что там можно переждать нашествие выдуманных чудовищ. Всю эту бесконечно долгую ночь я лежала, свернувшись клубочком, комкала уголок подушки и пыталась осмыслить произошедшее, оценить масштабы катастрофы, вторгшейся в нашу жизнь, разрушившей ее в одночасье.
