Краем глаза я заметила растерянность, недоверчивое удивление, отразившиеся мимолетной тенью на его лице, а затем Джеймс отвернулся к окну.
— Да, я собирался сделать брачное предложение, — голос прозвучал ровно, но мне отчего-то послышалась легкая досада.
— Что ж… — я поймала себя на том, что продолжаю то сминать, то разглаживать плотную ткань. — Это было неизбежно.
— В той или иной степени мы оба понимали, что однажды это случилось бы.
— Конечно.
— Безусловно, я не хотел спешить и, тем паче, настаивать… да и нынешнее место едва ли располагает к подобного рода разговорам.
— Я все равно рада за тебя, — я посмотрела на Джеймса и встретила взгляд его, по-прежнему полный недоверчивого удивления и робкой, осторожной немного радости.
— Ты не возражаешь?
— Отчего нет? Ты взрослый мужчина и волен делать свой выбор.
— А ты? — Джеймс приблизился к креслу, всматриваясь в меня в поисках ответа на вопрос, мне неведомый. — Чего бы ни желал я, или Мартен, или любой другой мужчина на моем месте, последнее слово остается за женщиной.
— При чем здесь я и Мартен? — теперь, похоже, моя очередь растеряться, удивиться. — Если ты уверен в своем решении, если твоя избранница согласна и нет никаких иных преград для заключения брака, то к чему спрашивать моего мнения? Я рада, искренне рада за тебя и за ту даму, которой повезет стать твоей женой…
— Ту даму? — повторил Джеймс и нахмурился.
Дверь открылась неожиданно, и в гостиную вошла Изабелла, сияющая торжествующей, самоуверенной улыбкой. Проводившая ее женщина осталась по другую сторону порога, ожидая, пока Изабелла оденется.
— Все хорошо? — спросила я, поднимаясь.
— О да, — Изабелла продемонстрировала флакончик зеленого стекла, с жидкостью, что плескалась внутри сгустком ожившей вдруг тьмы. — Немного этого чудодейственного средства, принятого в определенные дни месяца, и семя моего супруга упадет на благодатную, плодородную почву. И еще пару капель вот этого, — девушка, немало не стесняясь Джеймса, извлекла из декольте второй флакончик, граненный, наполненный чем-то алым, — для разжигания нашей несколько потухшей страсти, и в течение трех месяцев я должна понести. Надеюсь, что эти снадобья стоят потраченных на них денег, — добавила Изабелла чуть громче, не для нас с Джеймсом, но для помощницы колдуньи, замершей черным силуэтом в дверном проеме.
— Не сомневайтесь, госпожа, средства верные, — тихий голос женщины шелестел слабым ветром в кроне дерева. — Следуйте рекомендациям и да не обойдут вас боги милостью своей.
