Сгорая в твоих объятиях | страница 10
И удивительно, как она не растаяла в его руках в самом прямом смысле.
Зелёные глаза пристально, изучающе следили за выражением её лица.
— Ты не помнишь?
— Я… Ну… — почему-то под вопросительным взглядом Дэсмонда стало неловко.
— Поэтому ты начала вести себя так странно.
— К-как? — она же, забывшись, ведомая лишь инстинктами сущности, не изнасиловала там бедного парня?!
Хотя, конечно, до бедного ему далеко. Тоже во всех смыслах.
— Как, прости, пьяная, — Дэсмонд улыбнулся извиняюще. — Много хихикала, говорила разные глупости… не спрашивай, какие именно… всю дорогу в такси пыталась… кхм, залезть ко мне в штаны. В общем, не думай об этом.
— Издеваешься, да? — сначала сказал, а потом не думай?
Действительно, какие пустяки!
— Нет, — выражение лица серьёзное, смотрит так, словно вот-вот опустится прямо здесь на одно колено и сделает предложение руки, сердца и всего движимого и недвижимого имущества.
Вдруг он сумасшедший? Не может молодой человек — или нечеловек, не суть, — его полёта бегать за безвестной девушкой из семьи скромного достатка, приехавшей из дальнего пригорода!
Дверь приоткрылась и на крыльцо выглянула Юлисса.
— Эжени, там народ проснулся, понабежал, бубнят, почему опять только одно окно работает, непорядок, позовите администратора и дайте жалобную книгу.
— Заеду за вами в семь вечера. К тебе, — сообщил Дэсмонд спокойно.
— Мы будем вас ждать с огромным нетерпением, — заверила Юлисса.
— До свидания, Юлисса. До завтра, Эжени, — кивнул Дэсмонд, развернулся и скрылся за углом дома.
— Юл, вот обязательно было встревать? — Эжени поднялась на крыльцо. — Какой бал, какие, в болото, холостые друзья?!
— Дорогая моя, к твоим ногам свалился даже не лимон, а вполне себе спелый апельсин, а ты нос воротишь?
Со двора перед фасадом дома на дорогу выехала машина, чёрная, обтекаемая, блестящая новенькой монеткой. В марках и моделях автомобилей Эжени не разбиралась, но такие видела чаще в журналах и в кино, чем на запруженных транспортом улицах города.
— Ты посмотри, какой спорткар! — ахнула Юлисса восхищённо, однако Эжени молча распахнула дверь шире и протиснулась мимо коллеги в тесный тамбур.
Словно отвечая настроению, сумбурному, неопределённому, к вечеру воскресенья началась метель. Снег метался в свете фонарей во дворе, бился птицей в окна. Алионор, не особо любившая светские мероприятия, раздраженная сборами и организованной Юлиссой суетой, предлагала вообще никуда не ездить, но Юлисса была неумолима и непробиваема.