«Рассказывая о некоторых случаях из жизни Димитрова, я надеюсь, что помогу его биографу. С этой надеждой и верой в свежесть моих воспоминаний я начинаю…
…Однажды после обеда в пятницу, когда я уже несколько дней не видела Димитрова и спрашивала себя, куда он мог деться, ко мне пришла баба Параскева. Она была встревожена. Она сказала:
— Елена, пойди посмотри Георгия, ему плохо, он страдает.
— Что с ним?
— Люба уехала в Сербию, это его мучает.
Я нашла Димитрова сидящим перед фотографией Любы, он был задумчив, и в глазах его были слезы.
Я спросила:
— Георгий, что с тобой, скажи мне?..»
Читая этот удивительный человеческий документ, я, может быть, впервые по-настоящему понял, как сложны были души всех этих людей и с какой беспощадной честностью относились они к самим себе. А ведь сила и обаяние политического деятеля-коммуниста заключены и в его преданности своей партии, и своему народу, и в его стойкости и бесстрашии, но также и в его требовательности к себе, в его человечности и способности любить и быть любимым. Да — и любить и быть любимым!..
Елена вышла из комнаты, быстро сбежала по ступенькам крыльца и только на углу какой-то темной улочки оперлась локтем на стену дома и уткнулась лицом в руку. Наплакавшись вдоволь и наспех вытерев платочком лицо, она зашагала дальше, в отчаянии говоря себе: «Что же я наделала? Как теперь быть?» Неожиданная мысль заставила ее ускорить шаги: надо сегодня, сейчас послать Любе срочную телеграмму. Пусть она немедленно вернется. Адрес Любы известен, его оставила баба Параскева…
Елена ворвалась на телеграф, хлопнув дверью. Девушка в окошечке с тревогой следила за тем, как она кинулась к столу с чернильницей. Строчки неровно ложились на телеграфный бланк. Не объясняя причин, Елена писала, что Люба должна вернуться немедленно…
Через три дня на улице Георгий увидел Любу. Еще не замечая его, она торопливо шла, почти бежала с чемоданом в руке. На ней был строгий дорожный костюмчик, на мягких волосах кокетливо сидела шляпка, которой Георгий никогда прежде не видел, — наверное, купленная в Сербии. Что-то незнакомое во всем ее облике поразило Георгия. У нее был подтянутый, деловито-официальный вид. Движения ее были стремительны и энергичны. На какое-то мгновение ему показалось, что сейчас она пройдет мимо, даже и не взглянув на него, что все ее мысля где-то далеко и она спешит домой лишь затем, чтобы взять что-то позабытое ею и сейчас же уйти.
В следующее мгновение они столкнулись.
