Дед нашел в себе мужество публично возразить своему учителю, и ответ этот был встречен в партии с одобрением. Но самому Деду крушение его политического и гражданского идеала, каким был для него Плеханов, досталось дорогой ценой. Георгий замечал, как постарел Дед, как стал часто углубляться в себя. Но в Народном собрании, в сражениях с буржуазными депутатами и оппортунистами, он оставался все тем же непримиримым и беспощадным бойцом, каким его привыкли видеть в годы его молодости и зрелости. За это Георгий и любил старика и оберегал от ненужных волнений, часто принимая на себя в Народном собрании удары, предназначенные Деду. Георгий не боялся полемики и всегда выступал в защиту партийных решений от имени парламентской группы партии, которую возглавлял Благоев и секретарем которой был Георгий.
Теперь он смотрел на ввалившиеся щеки Деда, на его большие, усталые глаза и думал о том, какую трудную жизнь прожил старик, сколько души, ума, сердца отдал им всем. Георгию захотелось чем-то высказать Деду свое уважение, успокоить, поддержать.
— «Магистер диксит», — сказал Георгий, вспомнив название статьи Деда в «Новом времени», написанной в ответ Плеханову, и тут же перевел латинские слова: — «Учитель говорит». Мы все помним и это название, и содержание твоего ответа, — продолжал он. — Ты был прав, когда писал, что история знает. много примеров, обратных тому, о чем говорил Плеханов, и что поражения больших народов ведут к революции и поражению старого порядка. Да, так это было во Франции в тысяча восемьсот семидесятом году. И так было в России: после русско-японской войны вспыхнула революция пятого года…
— Мы подвергнемся еще и другим атакам за открытое сопротивление войне, — сказал Дед и тяжело вздохнул. — То, что ты делаешь, — Дед глазами указал на разложенные по столу письма, — очень важно, продолжай. Но я, Георгий, зашел по другому поводу. Хочу посоветоваться с тобой. — Дед неторопливо провел широкой рукой по своей бороде, и поднял на Георгия большие, спокойные и умные глаза. — В Софии появился один человек… — Он замолк, глядя на Георгия, словно подчеркивая паузой значительность того, что хотел сообщить. — Говорит, что собирается ехать к Ленину в Швейцарию, ждет письма.
Георгий, шумно подвинув стул, подсел ближе к Деду
— Но это нам и нужно! Кто он?
Дед опустил глаза и молча легонько постукивал короткими пальцами по столу, словно решал сам с собой какую-то сложную задачу.
