Полночь. Шкипер сменяет меня. Внизу я застаю погасшую печку. Мое пристанище — холодный бак, наполненный промозглой сыростью; вода, просочившаяся через люк, пропитала мои одеяла, но когда так устанешь, все это не производит впечатления. Да и одеяла мои обладают волшебным свойством: едва я успел натянуть их, как меня охватил сон.
Вскоре после полуночи мы заметили огни на мысе Рей. Встречный ветер отнес нас на столько миль восточнее нашего маршрута, что мы уже не могли проскочить мыс и в последующие часы только старались как-то выправить курс и двигаться более круто к ветру.
Перед нами стоял выбор: либо войти в гавань, либо изменить направление и взять курс на запад, в открытое море. Ветер уже достиг силы урагана, но молодость безрассудна — мы оставались в море. И когда в восемь утра я принял вахту, то за кормой и против правого борта лежал Ньюфаундленд.
Не тот Ньюфаундленд, каким я увидел его впервые, на рассвете, много лет назад. Тогда это была золотая и коричневая земля, солнце горело на поверхности гор и в шпилях Чаннела. А теперь перед нами был незнакомый мрачный край, окутанный бегущими облаками, серо-стальной на фоне низко нависшего темного неба. Это небо не угрожало, оно просто выполняло свои обещания. Северный ветер в неистовстве разбивал горообразные волны, хлестал по гребням, рассеивая их в пар. Ярость его возрастала с каждым часом. Трудная и долгая работа — пробиваться против ветра в такую бурю! Долгая и, как показал результат, бесполезная.
С уютом на судне было покончено, и об этом никто уже не думал. Во время вахты каждый из нас стоял, вцепившись в румпель, и терпел все, что выпадало на его долю. Сменившись с вахты, мы валились в постель. Все наши вещи промокли насквозь, и, когда бот накренялся, трюмная вода заливала в каюте полки над койками. А он здорово накренялся! Накренялся до того, что его ходовые огни оказывались под водой, и продолжал плыть в таком положении. А мы в это время, вцепившись во что-нибудь, могли только гадать, выпрямится ли он снова.
А качка! Море подхватывало и несло бот по частым крутым волнам. Он взбирался на их верхушки, а затем, потеряв равновесие, с тяжелым всплеском от удара широких скул и всей тринадцатитонной массы об воду падал носом вниз в ложбину между двумя волнами. А я, сидя на баке, думал: «Фальшкиль бота отлит из стали и весит три тонны. Он прикреплен к корпусу вертикальными железными болтами; на концах болтов тонкая резьба, на которую навинчены гайки. Эта-то резьба и не дает фальшкилю отделиться от бота. Господи, и это все!»
