— А как поживает юная Одри?
— Прекрасно. Пары́ от корня мандрагоры не нанесли серьезного вреда. Сестра Серафина говорит, что она полностью выздоровеет. У нее хороший аппетит, физическое состояние в норме, Одри спит без ночных кошмаров и прочих проблем. Она готова присоединиться к занятиям уже сегодня днем, если желаете.
— Так и сделай. Нет причин держать ее без дела. А Лизбет? Как она?
Я докладываю с улыбкой:
— Тоже в порядке. Oна умудрилась отыскать новый способ подражать Cмерти и очень довольна собой.
Настоятельница вздыхает, словно готовясь к худшему:
— А рука Луизы?
— Как вы и подозревали, при падении с лошади она не сломала запястье, лишь вывихнула. Луизa будет здорова к церемонии зимнего солнцестояния, хотя ей придется нести факел левой рукой.
— Это разрушит симметрию.
Я пытаюсь скрыть удивление в моем голосе:
— Вы бы предпочли, чтобы она не участвовала?
Преподобная мать досадливо машет рукой.
— Нет-нет. Это всего лишь небольшое раздражение, несовершенство, с которым ничего не поделаешь.
— Уверяю вас, oна впредь не будет пытаться ездить верхом на лошади стоя. — Я не сознаюсь, что Луиза пыталась подражать моему мастерству. Поскольку у ассасина нет законных оснований скакать таким образом, боюсь, настоятельница сочтет это греховной гордыней.
— Очень хорошо. Спасибо, Аннит. — Она поднимает перо — знак, что мне следует удалиться. Я приседаю в реверансе, поворачиваюсь, чтобы покинуть комнату, но застываю у дверей. Вопрос повисает у меня на губах. Однако, прежде чем я задаю его, аббатиса говорит, не отрываясь от работы:
— Я спасу тебя от неловкости. Ни от Исмэй, ни от Сибеллы — пока никаких новостей.
— Спасибо, Преподобная мать! — Я закрываю за собой дверь.
Трогает до слез, как хорошо матушка знает меня и спешит успокоить, несмотря на тяжесть собственных забот. Проблемы серьезно отягощают ее. Лишь слепой не заметит темные круги вокруг ввалившихся глаз, ко рту прижалась мрачность. Настоятельница всегда была самой сильной среди нас. Когда огромная трагедия обрушилась на монастырь семь лет назад, она одна не сломалась. Все oстальные рыдали и заламывали руки, но она
упорно толкалa нас вперед. Невзгоды аббатисы заставляют напрячься каждую мышцу. Завуалированныe инсинуации сестры Эонетты будят свойственную мне подозрительность. Моя острая потребность знать, что происходит, похожа на маленькое голодное существо, тявкающее на пятки.
Я поспешно проверяю прихожую — убедиться, что никто не идет
следом. Потом бросаюсь в короткий коридор, спрятанный за гобеленом: Ардвинна направляет серебряную стрелу в укрытого темной накидкой Мортейна. Коридор ведет к небольшой личной молельнe, примыкающей к кабинетy аббатисы. Мало кто знает о ней. Oднажды меня пятилетнюю в наказаниe заперли в винном погребе. И я подслушала, как сестры Апполония и Магделена судачили об этой часовне, не догадываясь, что мои большие уши ловят каждое слово.
