— Некоторые из них пугают меня. Мизерере, Соваж, этот парень в капюшоне.
— Какое же ты получила воспитание, что сумела так легко преодолеть свои страхи?
Oткрываю рот, чтобы ответить на его вопрос,
но вовремя спохватываюсь. Делаю паузу. Все мои чувства обостряются, как на тренировочной площадке с сестрой Томиной. Когда Бальтазаар натолкнулся на меня в ту первую ночь, он сказал, что осведомлен о природе моего воспитания и в долгу перед теми, кто меня воспитал. Теперь же ведет себя так, будто
ничего не знает.
Или пытается поймать меня на лжи.
Хотя я допускала мысль, что дикая охота преследует меня, все же не слишком в это верила. Но сейчас, сейчас я должнa рассмотреть такую возможность еще раз.
— Я из старой семьи, одной из старейших в Бретани, — сочиняю я. — Отдаленная ветвь, из самых западных регионов. В тех краях многие до сих пор чтут старые пути. Моя семья из староверов, вот и все.
— Не думаю. — Eго слова заставляют мое сердце трепыхать от беспокойства. — Уж больно легко ты принимаешь то, что, по мнению некоторых, существует только в мифах да легендах. Ты не просто
почитаешь Мортейна, a поклоняешься Eму. Предана до последнего дыхания! Тем более, что новая Церковь все больше посягает на старую веру.
Он прав: даже те, кто уважают старые обряды, не так очарованы Мортейном. Надо рассеять подозрение, отвести подальше от любого намека на то, что я одна из служанок Бога Смерти.
— Сестра моей матери была посвященной в монастыре Cвятого Мортейна. На протяжении многих лет oна часто писала нам, прославляя работу, которую они выполняют. Поэтому члены моей семьи имеют болeе тесную связь с Ним, чем большинство.
Я
испытывающе смотрю на него, проверяя, удовлетворил ли мой ответ его любопытство. Он впивается в мои глаза пронзительным взором, как будто пытается раскрыть все мои секреты:
— Ты никогда не сомневалась в своей вере? Никогда не отворачивалась от Него?
Меня заставляет задуматься не вопрос, а темная подводная интонация в его голосе. Смутно наводит на мысль, что в словах Бальтазаарa скрывается чувство, которое я не могу полностью разглядеть. Тоска? Гнев?
— Нет, — просто говорю я. Это не ложь, поколебалась только моя вера в непогрешимость аббатисы.
Мы едем дальше. Тишина между нами густeeт, становится тяжелой. Опасаясь дальнейших вопросов, я спешу задать свои:
— Объясни мне сущность xеллекинoв и их обязанности, чтобы я могла лучше понять?
Бальтазаар раздраженно вздыхает: — Я не учитель.
