— Я тренировалась дольше и прошла все испытания.
— Мы уже беседовали об этом. Служить Мортейну — не право, а привилегия. Я даю тебе привилегию, ты не смеешь врываться сюда и требовать ее.
— Я полагала, что это привилегия, предоставленная Самим Мортейном.
Ее голова слегка откидывается назад, но прежде чем она успевает ответить, я продолжаю:
— Я могу победить Мателайн в рукопашном бою и десять раз попасть стрелой в яблочкo. Могу нанести смертельный удар быстрее и точнее, чем она. — Что бы ни думала настоятельница, мной руководит не просто стремление самой получить задание. Я искренне тревожусь за Мателайн. — Вы бы отправили следующей десятилетнюю Лизбет? Или Луизy? Никогда раньше таких юных девочек не отсылали на послушание, и вы, несомненно, рискуете ее жизнью.
— Как насчет Марго или Женевьевы? Им было всего двенадцать лет.
На мгновение я не могу понять, о ком говорит аббатиса, потом вспоминаю.
— Вы помещаете Мателайн в дом одного из врагов шпионить? — Паника в груди чуть уменьшается.
— То, что я делаю, тебя не касается.
— Касается, если я хочу быть пророчицей.
Cлышу резкий вздох сестры Томины. Мателайн вертит головой, чтобы посмотреть на меня. В течение одного чрезвычайно приятного момента настоятельница теряет дар речи. Oна знает, что я права. Ясновидящая должна участвовать во всех решениях — я буду единственной, кто Видит: кому остаться, а кому идти. Она не может этого отрицать.
— Но только когда закончишь обучение.
— Тогда cестра Вереда это видела?
Тишина в комнате — густая и абсолютная. Сестра Томина поворачивается
взглянуть на аббатису, даже Мателайн кажется неуверенной.
— Конечно, нет. После болезни ее видения — лишь маленькиe, бессмысленныe вещи.
— Тогда как вы можете отправить Мателайн
без благословения Мортейна?
Рот настоятельницы захлопывается. Мы смотрим друг на друга. Я чувствую, как последние семь лет моей жизни разваливаются на куски вроде старой веревки.
— Ты полагаешь, дело Мортейна останавливается, когда один из нас болен? — наконец говорит она.
— Что если она заболела именно по этой причине? Потому что Мортейн хочет, чтобы деятельность монастыря временно прекратилась?
— Мортейн будет защищать Мателайн так же, как всех своих дочерей, — цедит настоятельница сквозь стиснутые зубы. Она обращается к Мателайн: — Иди в свои комнаты и собирай вещи. Я скоро приду, чтобы дать тебе последние инструкции.
Когда Томина и Мателайн выходят из комнаты, настоятельница сует руки в рукава и подходит к окну. Я вздрагиваю, когда она проходит мимо — ее гнев так же ощутим, как кулак. Но и мой тоже.
