— Не то чтобы я не согласна, но что заставляет тебя так думать?
Хеллекин смотрит на Крунара, его лицо темнеет.
— Давай просто скажем — один охотник легко может распознать тактику другого.
Я следую за его угрюмым взглядом.
— Ты ревнуешь! — Я так поражена, что забываю приглушить голос.
Он дергается, затем принимает оскорбленный вид.
— Ревную? К этому старику? Нет, просто если кто-то охотится на тебя, это должен быть я.
Трепет чего-то одновременно пугающего и волнующего пробегает по телу. Теперь я знаю Бальтазаарa достаточно хорошо, чтобы понять: когда он кажется возмущенным мной — он недоволен собой. Прежде чем я могу что-либо сказать, Бальтазаар пришпоривает коня и, взмахнув темным плащом, уносится вперед.
Я возвращаюсь к предложению Крунара. Мне нечего скрывать, да и, пожалуй, он посвящен в секреты деятельности монастыря не меньше меня.
— Очень хорошо. Мы будем торговаться. Что вы знаете о Мателaйн?
— Правда состоит в том, что я никогда не встречал ее, — говорит Крунар. Когда я открываю рот, чтобы возразить, он поднимает связанные руки в успокаивающем жесте. — Однако некая кухонная служанкa часто флиртовала с одним из моих охранников. Она подходит под описание вашей Мателaйн.
Мателaйн. Флиртует с охранником. Скорее всего, чтобы подобраться к Крунару.
— Но я не видел ее уже несколько недель, — добавляет Крунар.
— Потому что вы узнали в ней послушницу из монастыря и убили ее.
— Я уже сказал, что нет. Мне нечего извлечь из этой лжи.
— Тем не менее, она мертва. — Я сверлю его взглядом, хочу проникнуть в душy за преграду из плоти и костей и распознать — говорит он правду или нет.
— Как она умерла? — он спрашивает.
Я отвожу глаза
и признаюсь:
— Не знаю. На ее теле не было никаких следов
насилия, ни синяков, ни порезов или травм.
— Конечно, у конвента есть способы, как определить причины смерти.
— Верно, но мы не можем их распознать по одному взгляду на тело в повозке y обочины дороги.
Глаза Крунара сужаются при напряженной работе мысли.
— И на ней ничего не было?
Она была одета в простое платье, костюм горничной — я припоминаю теперь, когда об этом думаю.
— Только платье. И она держала белую шахматную фигуру в левой руке.
Кожа вокруг его глаз едва различимо сжимается, как и его рот.
— Тогда я точно знаю, отчего она умерла. Боюсь, это не что иное, как несчастный случай, — мягко говорит он. — Она просто угодила в капкан, поставленный для кого-то другого.
— Несчастный случай, — я повторяю глухо.
