Женщины не сразу поняли, что им предлагает этот незнакомый человек. Посыпались вопросы: как это сразу встать и ехать? А как Коля? А кто их накормит в пути? А где взять деньги на билеты?
Тарасов еще и сам не все понимал, хотя главное было ясно: он должен выручить этих людей.
— Если ваш Николай не дурак, так сам доедет. А мы с вами доберемся до главной конторы всех алтайских рудников и найдем, где ваши кормильцы.
Господи, вот ведь счастье-то! — выкрикнула одна из женщин, схватила первый попавшийся узел и сунула его в руки возчику, удивленно наблюдавшему происходящее. За ней вскочили со своих мест и остальные. Торопясь, точно боясь, что их спаситель передумает, загрузили на ходок вещи и ребятишек, а сами гурьбой двинулись вслед за возом.
Пароход уходил вверх по Иртышу через несколько часов, и впереди было минимум трое суток пути. Тарасов со своими «иждивенцами» удобно расположился в одном из углов крытой палубы.
…Только слепой может не увидеть, как по-своему красив здесь Иртыш, особенно когда первые утренние лучи солнца застают тебя дремлющим на палубе и перед взором открывается то беспредельно широкая, то узкая с отвесными каменистыми берегами долина реки.
Почти бесшумно, но с немалой скоростью движется громадная масса воды, растекается по протокам, заставляет небольшой пароходик карабкаться вверх, как говорили здесь, выскребаться. Оно и верно, есть участки, на которых часами шлепают, скребут по воде дощатые колеса, а пароход почти не двигается с места. Кажется, вот-вот потянет чуть посильнее ветерком из любой боковой долинки, пароход не выдержит его прикосновения и, как щепка, покачиваясь, поплывет назад, вниз по течению. От одной только мысли об этом по спине пробегает холодок.
По левому берегу вплотную к реке подходят отроги Калбинского хребта — то голые холмы, то каменистые осыпи или даже скальные утесы. Они придают особую строгость пейзажу. На правом, долинном, больше растительности и больше селений. В конце весны, когда в самом цвету черемуха, пойменные луга особенно ярко расцвечены разнообразными цветами: белыми, синими, красными, фиолетовыми… Летом картина меняется: богатство красок постепенно перекочевывает из долины в горы, поднимаясь по горным лугам, все выше и выше к самой снеговой линии; в долинах же нежная и яркая зелень весны сначала сменится плотной и запыленной зеленью лета, а затем наступит время золотистых, оранжевых и красных окрасок осени. Да и зимой бесконечная ширь снегового покрова в левобережной степи совсем не делает однообразной картину гор и самой реки. Искрятся, переливаются перламутром снежинки; яркими пятнами на белом фоне проступают полыньи; под голубовато-белыми шапками особенно ярки окраски обнаженных от снега береговых обрывов…
