– Как можно жить, не веря в собственную магию? – Айрел продолжал смотреть на неё, но теперь в его взгляде промелькнули тени понимания и грусти.
Каена отвернулась и уставилась в темноту. Пристальный взгляд Айрела продолжал обжигать её висок.
– Я не верю в знание друидов с тех пор, как получила возможность его изучать, – тихо сказала она. – С тех пор…
Каена замолкла. Лицо брата, совсем ещё молодое, стояло перед её глазами как наяву.
– Испытание научило меня одному, – продолжила она после долгой паузы, – в том мире, в котором мы живём, нет правил. Любой твой поступок – лишь камень, брошенный в бездну океана, и ты никогда не угадаешь, узнает ли кто-то о нём. Станет ли он причиной гибели корабля или навсегда зароется в песок.
– Я так не считаю, – жёстко отрезал Айрел и тоже отвернулся. – Всю свою жизнь, всё время, пока у меня была власть, я пытался изменить Орден, которому служил. И я уверен, мне бы это удалось…
– … если бы раньше жрецы не разрушили твой мир, – закончила Каена за него.
– Это Давен так тебе сказал? – Айрел прищурился и снова уставился на друидессу.
– Да. И кое-что ещё о мире, в котором вы родились.
– Надо полагать, он сказал также, что нет смысла думать о мире, пусть тот гибнет хоть тысячу раз, лишь бы была жива его принцесса?
– Нет, – Каена перевела взгляд на Давена. – Он говорил, что главное – остаться верным долгу, даже если тебе больше некому служить. Но, как ты догадываешься, я с ним не согласна. – Друидесса помолчала и добавила: – Впрочем, я понимаю, о чём ты. Сейчас, когда я смотрю на них… – она снова умолкла.
– Если бы мир катился в пропасть, – продолжил Айрел за неё, – этим двоим было бы всё равно, лишь бы по-прежнему друг друга обнимать.
Каена ничего не ответила. Она отвернулась, а через некоторое время послышались окрики, удары кнута, и колёса телеги неторопливо застучали по мостовой. Под этот мерный перестук Каена и уснула.
Сандро не спал до самого утра. Не давал себе уснуть. Пока мог, он вслушивался в разговоры своих непрошеных попутчиков. Пытался понять, не обознался ли, когда увидел там, в таверне, лицо принцессы, ставшей причиной тринадцати лет его рабства и неудач. Нет, Сандро не ошибся. Перед ним в самом деле были те двое, которых он не решился убить. И Сандро поглаживал спрятанный за пазухой нож, задаваясь вопросом: смог бы он сделать это сейчас?
Потом разговоры утихли, а Сандро продолжал лежать спиной к остальным и смотреть в темноту. Караван покинул город, и теперь по обе стороны проплывали облысевшие ноябрьские леса. Сандро любил этот край, хотя родился очень далеко – на юго-востоке, откуда в Арканум порой доставляли рабов. Он сам был таким рабом, обученным единственному ремеслу – убивать. Но Сандро не помнил настоящего дома, только детство, проведённое при дворе конунга, а затем рабство, разделившееся для него на две части: каторгу и тюрьму. Тогда, при дворе, он хоть и был рабом, но имел свои покои и женщин, каких только мог пожелать. Он был одним из лучших, и конунг по-своему ценил его мастерство. До тех пор, пока Сандро не допустил судьбоносный провал.
