В царстве Ленина | страница 74



, обычно получая в ответ: "На сегодня билеты свободные есть, на завтра же — нет". Через некоторое время опять обращаетесь с аналогичной просьбой. Оказывается, есть только три билета на детский спектакль. И так всегда! Вы хотите пойти в концерт, а вам предлагают билеты в цирк; хотите в оперу, а вам навязывают место в оперетку и т. д. Благодаря такой системе всякий служащий в конце концов махнет рукой на это дело и вовсе перестанет ходить в театры. Этим и объясняется большое подчас количество пустых мест в театрах. С другой стороны, это влечет за собою рост барышничества билетами, которое и теперь процветает, но уже в ином масштабе, чем раньше. За билет на большие спектакли барышнику платят в Москве до 50.000 руб. и выше за место. Кинематографы тоже трудно посещать, и публика в них бывает только чисто пролетарская.

Пролеткульт — учреждение, мода на которое уже прошла, когда оно докатилось до Ростова. Ростовский Пролеткульт обосновался в здании, в котором до того помещалось Управление финансов генерала Деникина; еще раньше — местный кафешантан "Марс" (такова переменчивая судьба здания). Двери его плотно закрылись, и до широких слоев ростовской публики не доходило известий о том, чем там занимаются посещающие его коммунисты. Позднее, из расспросов в Москве, я убедился, что это учреждение, имеющее заданием давать рабочим возможность развивать свои дарования в области искусства, трактуемого в пролетарском масштабе, находится в периоде маразма, застоя и отмирания, служа скорее местом для rеndеz­vоus[86] и пролетарского флирта. Поэтому к Пролеткульту, с которым прежде связывалось столько надежд, совершенно отпал ныне правительственный и общественный интерес.

Концерты в Советской России составляют довольно обыденное явление. Музыканты часто дают концерты, так как они предоставляют участникам возможность усиленнее зарабатывать деньги. Кроме того состава публики, который теперь посещает концерты, они в общем мало изменили свой характер. Однако, в Ростове минувшим летом появилось курьезное объявление местных властей, расклеенное на всех улицах, рисующее отношение к музыкальному исполнению властей, примерно следующего содержания: "В последнее время номера музыкальных программ, исполняемые оркестрами и на концертах, или слишком трудны для понимания народных масс, относясь всецело к области буржуазного искусства, или же прямо контрреволюционны (как например, отрывки из сюиты 1812 г. Чайковского, оперы "Жизнь за Царя" и т. д.). Поэтому, в целях облегчения усвоения широкими пролетарскими массами предлагаемой их вниманию музыки, а также для пресечения контрреволюционных тенденций, усматриваемых в выборе капельмейстерами пьес, указанному нежелательному явлению должен быть положен конец. Впредь для каждого концерта, где бы таковой ни имел место, музыкальная программа должна составляться предварительно и представляться на рассмотрение и утверждение местного наробраза и военного начальства и, лишь после одобрения ими такой программы, она может исполняться перед публикой". Казалось бы, что подобное щедринское распоряжение не могло долго оставаться в силе. Официальной отмены его, однако, не последовало. При этом самый факт опубликования такого приказа показывает, как серьезно смотрели на этот вопрос товарищи-составители подобного распоряжения.