Тяжелое положение ученых сил в Петрограде повлекло за собой обращение в начале мая 1921 г. Дома ученых в лице М. Горького к профессорам Финляндии с воззванием о помощи голодающим ученым, состоящим на иждивении названного Дома. Население Петрограда, однако, в общем отрицательно отнеслось к этой мере, находя, что нельзя создавать новые привилегии для маленькой категории граждан города, когда рядом не менее заслуживающие государственного попечения лица, как инженеры, архитекторы и т. д., будут умирать с голоду, тем более, что в Дом ученых попало и много лиц, имеющих, по прежним представлениям, к "учености" мало отношения и, наконец, в него не входят все ученые силы остальной России, поскольку они находятся вне Петрограда.
Театры и музеи также находятся в заведовании Наркомпроса (Народного комиссара просвещения). Учитывая огромное психологическое значение зрелищ для народа, большевики на первых же порах приняли театры под особое покровительство, создав им коммунистическую няньку в лице Луначарского. Благодаря этому артисты все время находились в более благоприятных условиях, чем остальное население Советской России, и этим обстоятельством объясняется, почему в Совдепии до последнего времени сохранилось много артистических сил. На первых порах после большевистского переворота многие интеллигентные женщины входили в профессиональный союз Рабис (работников искусства) и приписывались к какому-нибудь мелкому театрику на третьестепенные амплуа, чтобы сохранить за собой все свои носильные вещи и предметы домашнего обихода. Поскольку артисты и художники не занимались политикой, им жилось не в пример лучше прочих граждан Советской России, и они долго сохраняли свое привилегированное положение. Перелом в отношении к ним наступил на пороге 1921 года, когда стали закрываться специальные столовые Рабиса, в которых служащие театров питались лучше, чем граждане, обедавшие в советских столовых. С этого же времени у артистов провинции и центра, не состоящих и близких отношениях к кремлевским и лубянским сферам и не выступающих на интимных вечерах в Кремлевском дворце, стали отнимать более повышенные оклады жалования, деньги на представительство и даже самую возможность получать обмундирование и косметику из советских запасов. Это заставило артистов броситься в спекуляцию. Многие из них пооткрывали маленькие лавчонки или составили кооперативные театры для параллельной работы с правительственными театрами. Я не знаю, выиграло ли русское театральное искусство от того, что все театры стали государственными, хотя прежние государственные императорские театры и стояли на высоте положения, являя пример высокого служения искусству, за которыми тянулись уже и другие частные театральные антрепризы. Те же мелкие примеры, которые мне пришлось видеть, убеждают меня в обратном.
