Резкий стук в дверь разбудил начинавших дремать от усталости супругов. "Начинается!" — подумали они. Хозяин тоже предупреждает их, что в доме начались обыски. Только что постучались и вошли к соседям. Пять минут волнения и томительного ожидания и — вдруг опять, еще гораздо более тяжелый стук к ним в дверь, точно будто ее собираются выломать. С замирающим сердцем подходит Аркадий Иванович к дверям коридора, в котором уже слышен шум входящих в квартиру солдат. Слышатся громкие голоса, стук прикладов.
— Приготовьте ваши документы! — раздается оглушительно-крикливый бас у двери комнаты, занимаемой Буниным.
Дверь растворяется, и три красноармейца, из коих один со звездой и разными нашивками на левом рукаве, изобличающими в нем начальника, входят в комнату. У двери становятся два часовых, третий — у двери на лестницу. Пока длится процедура проверки старшим вороха удостоверений, предъявленных Буниным, два других обшаривают комнату. Проснувшиеся от шума дети ревут. Случайно оказывается приличный состав солдат. Вещей не трогают, ограничиваясь лишь опросами. Но, однако, почему-то завернутая для предохранения от копоти в тряпку картина приковывает их внимание. Ее заставляют снять, развернуть и внимательно осматривают со всех сторон. Проверка документов заканчивается, и "твердая власть" удаляется, обходя другие комнаты квартиры. Все сходит благополучно; но зато отряд захватывает с собой бедного голодающего художника, живущего в маленькой последней комнате. Его заставляют одеться и уводят, как заявляет начальник — "насчет выяснения его индивидуальности". Все притихшие было обыватели квартиры выскакивают в самых фантастических костюмах и собираются на нейтральной почве — в комнате квартирохозяина. Идет горячий обмен мнениями о пережитых минутах. Через полчаса расходятся по комнатам и укладываются спать окончательно. Однако пережитые волнения, расшатывающие нервную систему, не дают сразу заснуть. Советский день закончен!
Кто не спекулирует — тот не ест
Первый луч майского солнца проник в спальню четвертого этажа прекрасного дома на Большой Никитской улице в Москве и, попрыгав зайчиками по разным углам комнаты, остановился на лице мирно похрапывавшего рядом со своей супругой владельца квартиры, прежде присяжного поверенного средней руки, а ныне сотрудника Жедостроя, Петра Петровича Баранова. Последний лениво протер глаза и протянул руку к часам, лежавшим на ночном столике. "Ага, пора и вставать", — заметил он.
