А официальные реляции в газетах в то же время гласили: "Всероссийский субботник прошел с необычайным подъемом. Проникнутые сознанием необходимости помочь экономическому возрождению Советской Республики, коммунисты и добровольные рабочие— беспартийные соперничали друг перед другом в желании принести посильную помощь Родине. Добыто столько-то; перевезено столько-то и т. д.; а всего исполнено работ на столько-то сотен миллионов рублей".
С наступлением осени и дурной погоды, ввиду явной бесцельности субботников, ими мало стали заниматься. Мода на них прошла, но автоматически и теперь они продолжаются, хотя в газетах о них уже не встречается указаний. Ходят на субботники коммунисты и коммунистки, члены комячеек различных учреждений. По субботам, в четыре часа дня, можно было еще видеть в Ростове небольшие группы шлепающих по грязи мужчин и женщин, несущих красные знамена и распевающих: "Мы наш, мы новый мир построим". Никто ими не интересуется. "А, субботники", — иронически промычит разве совслужащий и, отвернувшись, зашагает дальше своей дорогой.
Для того, чтобы изобразить быт населения в Совдепии, я в предстоящих двух очерках применю иной, чем ранее, метод изложения, именно — форму легкого рассказа, ибо, по моему мнению, таким путем проще будет изобразить шаг за шагом, с утра и до ночи, жизнь советских граждан, со всеми ее малыми радостями и большими невзгодами. В первом очерке выведена жизнь в провинциальном городе советского служащего средней руки, выбивающегося изо всех сил, чтобы обеспечить своим упорным трудом полуголодное состояние семье. Во втором очерке изображена жизнь в столице людей, которые поставили своей целью жизни планомерную спекуляцию и создают себе поэтому более обеспеченное и независимое существование. Фамилии лиц и названия учреждений взяты наугад, но все картины, представленные в очерках — действительные, взятые из жизни факты.
Изгнанный голодом из северной России, Аркадий Иванович Бунин проживает ныне на юге, в Ростове-на-Дону, где он умудряется совмещать три различных должности со службою в таком важном органе советского управления, как Ростовский Комбезхоз. После бессонно проведенной ночи с мыслями о том, как бы наладить командировку в Москву сразу от трех учреждений, чтобы на сумму командировочных денег спекульнуть и немножко подработать, Аркадий Иванович в одно весеннее утро вскочил с постели как встрепанный, вспомнив, что ему до службы надлежит еще отправиться с салазками на городской угольный склад, получить уголь. Было еще рано, когда, хлебнув пустого холодного советского кофе из ячменя, остававшегося с вечера, он вышел на улицу. Весенние заморозки непродолжительны, и салазки, которые тащил за собою Бунин, то зацеплялись за голую землю, то продавливали свежезатянутые льдом лужи. Когда он подходил к угольному складу, там было уже много народу. Все счастливцы, которым удалось получить лопату, набрасывали в принесенные с собой мешки уголь. Другие же, стоя на корточках, рылись руками в мусоре, стараясь друг у друга вырвать куски угля побольше. Передав главному надзирателю склада свой ордер, на котором значилась чужая фамилия, так как Аркадий Иванович, подобно многим другим, приобретал за взятку уже использованные угольные ордера у кассиров, которые были в стачке с надзирателями складов, благодаря чему тот же ордер на уголь переходил несколько раз из рук в руки, и стал терпеливо ждать, когда у кого-нибудь освободится лопата. Вот она освободилась, и Бунин яростно бросился к ней, опережая других и захватив ее первым. Дело сделано; работа кипит, и мешок постепенно наполняется. Народ быстро прибывает в этот склад, так как в городе стало уже известно, что прибыл вагон, привезший не угольную пыль, как обыкновенно, а рядовой антрацит, который всем хочется заполучить. Между тем солнце начинает пригревать сильнее; лед на угольных кучах начинает энергично таять, стекает водой на уголь и все больше обращает площадь склада в топкое грязное болото, в котором, в борьбе за топливо, энергично копошатся и взрослые, и дети. По мере прибытия публики, наваленная гора угля быстро убывает. Бунин ликует: он уже набил свой мешок, уступил лопату знакомому и подошел к весовщику. Здесь взятка тоже царит безраздельно. Сунув, что полагается, Бунин получает возможность вывезти со склада уголь в большем, чем ему причитается по ордеру, количестве. Выходит много народу, все с довольными, веселыми лицами. У многих из карманов и мешков торчит уголь — излишки, которые удалось перехватить, — и они обмениваются впечатлениями, кто как обманул бдительных авгуров. Снег сильно тает, поэтому Аркадий Иванович, надрываясь и обливаясь потом, останавливаясь каждые четверть часа, с трудом тянет за веревку ставшие теперь тяжелыми салазки. По дороге ему раза два-три попадаются павшие лошади, не вынесшие из-за бескормицы тяжелой возки в распутицу и до сих пор не убранные. Голодная собака гложет один труп. Проходя мимо городской тюрьмы, Аркадий Иванович встречает группу арестованных, идущих куда-то с кирками и лопатами в сопровождении охранников, держащих в руках заряженные револьверы. Это из тюрьмы или из концентрационного лагеря ведут арестованных на работу. Некоторые идут босиком, потому что в тюрьме нет сапог, а старые износились. Но вот Бунин дома. Задыхаясь и умирая от усталости, втаскивает он грязный мешок по лестнице, которая когда-то считалась парадной. После мешка остается длинный черный мокрый след, который, однако, мало заметен, так как никому и в голову давно уже не приходит мыть лестницу, почему она стала похожа скорее на сорный ящик. Звонки не действуют, приходится стучать. На стук выбегает жена Аркадия Ивановича и встречает его.
