Ростов во время владычества большевиков сильно пострадал от пожаров. В нем развалившихся домов не меньше, чем в других городах, но все это от пожаров. Сгорело два театра, причем при пожаре одного сильно пострадали артисты, хранившие из боязни обысков все свои драгоценности и костюмы в уборных Асмоловского театра. Сгорела гостиница "Астория", сгорел дом лучшей гостиницы "Палас", сгорели чудные семиэтажные доходные дома Чернова, Хахладжева, Хосудовского и масса других казенных учреждений, а также склады, причем во многих случаях была установлена наличность злого умысла. Движение пешеходов большое, как и во всех городах. Это все грязные, плохо одетые, обращающиеся во вьючных животных совслужащие. Былого южного оживления нет. Старые спекулянтские кафе разогнаны, а те, которые существуют, содержатся лишь агентами Чека. Об этом все знают, и они мало посещаются. Все проходят по улицам торопливо, ни у кого не увидишь улыбки на лице. Магазины остались только цветочные и с дамскими шляпами; идет бойкая продажа коммунистических звезд и значков; существуют киоски с прохладительными напитками, фруктами и сладостями. Извозчиков в Ростове очень мало; те, которые были — приписаны к различным учреждениям. Однако лихачи остались и ночью, когда для других жизнь прекращается, комиссары и чекисты начинают раскатывать на автомобилях и лихачах по городу, а затем, тяжело пыхтя и продавливая всю изрытую, некогда образцовую мостовую Ростова, выбираются за город выезжающие из тюрем и Дончека грузовые автомобили, увозя с собою очередные вааловы жертвы, приносимые большевиками во славу коммунизма.
Кто не видел этих крикливо-убогих, глупых и непонятных широким массам советских праздников, тот не может полностью оценить всей совокупности того необычайного уклада жизни, который установился и упорно держится в Советской России. Заставляя каждого работать из-под палки и по команде, коммунистическая власть хочет, чтобы ее граждане и веселились по принуждению. Тем не менее, торжественность таких показных пролетарских праздников все более и более тускнеет. Впервые мне пришлось видеть празднование по‑коммунистически 1-го мая в 1920 году в Ростове-на-Дону. Этот день Москва решила посвятить всенародному субботнику, но, так как Юго-восток России тогда еще только что вошел в состав Советской Республики, то для него было сделано исключение: разрешено было повеселиться и для этого были отпущены огромные средства. В то время в Ростове были еще большие запасы всякого добра, награбленного советской властью у бывших владельцев и потому за счет этих запасов щедро раздавались населению подарки в виде белой муки, какао и проч. Задолго еще до праздника на широком поле между Ростовом и Нахичеванью стали воздвигать огромные леса и закончили работу утром в день самого праздника. Из-под них появилась огромная дорическая колонна, сделанная из бревен, покрытых фанерой и претенциозно раскрашенных. Кое-где были столбы с украшениями, а фасады домов по главной ростовской улице украсились аляповатыми плакатами с изображениями торжества советской власти над белыми генералами, мирового социального пожара и т. п. Накануне праздника всем служащим в советских учреждениях объявили об обязательности явки на службу, чтобы принять участие в шествии, имеющем своей целью показать широким массам могучую сплоченность ростовского пролетариата, причем неявка рассматривалась бы как контрреволюционная демонстрация и попытка ее получила бы должное возмездие в дисциплинарном порядке. Пришлось утром всем явиться. Собрались, построились перед службой и нестройными толпами стали двигаться по улице Энгельса, замыкая уже следовавшую по ней длинную процессию. Здесь шли по несколько в ряд под музыку, попеременно игравшую то "Интернационал", то другую какую-нибудь коммунистическую песню. Огромные толпы дефилировали до указанной мной раньше площади, где юркие, молодые, южного типа распорядители указывали место каждой депутации. Во главе каждого учреждения шли знаменосцы, несшие растянутые на двух шестах кумачовые флаги-плакаты с коммунистическими эмблемами. По улицам разъезжали на грузовых автомобилях, украшенных цветами, советские приютские дети. Когда все собрались на площадь, в разных концах ее состоялись митинги, причем записные ораторы произносили заученные тирады из всевозможных коммунистических брошюр. Здесь уже бдительного надзора над служащими не было, комиссары не следили так внимательно за точным исполнением всяким своего увеселительного долга, как в пути, а потому интеллигентные сотрудники быстро начали рассасываться и исчезать с площади. По окончании всех речей публика остается свободной до вечера, когда во всех театрах и увеселительных заведениях устраиваются агитационные концерты-митинги и спектакли. Избранная коммунистическая публика собирается в Асмоловском театре и в одном из кинематографов, в которых по окончании официальной программы устраивается коммунистическая трапеза, очевидно, не без напитков и скандалов. По случаю высокоторжественного дня хождение разрешается по городу в течение всей ночи, а для находящихся в заключении следуют даже некоторые амнистии. Счастлив тот, кто попадает именно под такое течение, ибо следующий период смягчения участи наступает лишь в ноябре месяце. На первое торжество, бывшее новинкой для Ростова, пришло много публики, и обставлено оно было с внешней стороны с коммунистической точки зрения роскошно. Ростовские власти не церемонились на этот счет деньгами, лишь бы создать помпезность в празднестве. В результате некоторые непосредственные руководители и технические осуществители украшений города вскоре после этого должны были сесть в Чека и порядочно отсидеть в тюрьме за вольное отношение к доверенным им денежным фондам.
