Домовые и квартальные комитеты привлечены и к делу отвода помещений, однако, как я указал, это есть вместе с тем одно из самых главных занятий коммунхозов. В этом отношении положение всей интеллигенции чрезвычайно безысходное. Непрерывно происходят уплотнения, хотя и без того теснота квартир дошла уже до крайних пределов. Отстоять свою квартиру легко тому, у кого есть сильная рука в коммунхозе, или много денег в кармане. Другим же способом помещения не отстоять, и все рядовые обыватели в этом отношении совершенно бесправны. В связи с непрерывным разрастанием советских учреждений необходимо все время реквизировать для них новые жилые дома, выбрасывая на улицу их жильцов. В Ростове в 1921 году положение с квартирным вопросом стояло очень остро. В квартиры постоянно приходили какие-то комиссии и уплотняли, перемещали и изгоняли жильцов, доведя в конце концов площадь пространства, допускаемого для занятия одним человеком, до 5 квадратных аршин. Служащие советских учреждений пытались защищаться какими-нибудь охранными грамотами, но и это не помогало. Являлись лица с ордерами на комнату, и прежних жильцов, даже с охранными грамотами, выбрасывали на улицу. Зато, если кому-нибудь нужно было получить комнату, и он не в состоянии был уплатить обычной взятки, то неоднократное и бесплодное посещение жилищных отделов (жилотделов) ничего не могло ему дать, кроме ознакомления с грубым отношением в них к публике. В Москве дело с помещениями обстояло не лучше. Когда я в апреле и мае 1921 года проживал в Москве, то все обыватели беспокоились за судьбу своих квартир, ибо московский совдеп перед новыми выборами из кожи лез вон, чтобы понравиться рабочим, и потому предназначил обитателей более 200 буржуазных по виду домов к выселению и к вселению в них рабочих. Несмотря на то, что почти все квартиры в таких домах оказались занятыми не капиталистами, а трудовой интеллигенцией, состоящей на службе в советских учреждениях, московскому совету угодно было признать их за буржуев, и выселение началось, пока сами же верхи из-за тысяч посыпавшихся к ним жалоб, и притом иногда от лиц довольно значительных, не приостановили частично уже осуществленного переселения. Эта циничная фраза, столь обычная для советской прессы, — "выбросить буржуазию из квартир", — и невозможность никогда быть спокойным за то, что каждого квартиронанимателя действительно не выбросят из годами насиженного угла, забрав попутно весь его домашний скарб, создает чрезвычайно угнетающее впечатление на интеллигенцию, справедливо видящую в этом непрерывное издевательство над собой со стороны большевиков.
