, когда он торжественно проехал из Москвы в Новороссийск для дальнейшего следования в Константинополь в качестве главы советской торговой делегации. Несомненно, достойный представитель советской власти!
Мне удалось следить за развитием внешней торговли большевиков через Новороссийск, поэтому я остановлюсь на этом вопросе. Как только обнаружилась Крымская катастрофа белых, сейчас же началась и торговля на Черном море через Новороссийск и Туапсе. Первыми стали прибывать турецкие парусные фелюги, привозившие на небольшие суммы денег мануфактуру и всякую дребедень, преимущественно сушеные фрукты и сахарин. Они умудрялись даже продавать в Новороссийске под видом иностранного товара похищенный ими на русском же побережье, в районе Туапсе, лес и дрова. Представители Внешторга, ведшие этот товарообмен, щедро расплачивались золотом и теми экспортными товарами, которые были заготовлены еще при правительстве ген. Деникина, но остались не вывезенными из Новороссийска. Указанные торговые операции были во всех отношениях невыгодны для России, но неизбежность их мотивировалась необходимостью не отпугнуть от торговли тех турок, которые открыли торговлю, а равным образом рассматривать эти операции как средство пропаганды. Кончился этот период русской торговли, однако, тем, что первые советские купцы были сами арестованы за злоупотребления по службе и заменены новыми.
Значение Новороссийска как главнейшего пункта для импорта, а в особенности — для экспорта, по достоинству было оценено в центре. Решено было в связи с этим создать местную организацию Наркомвнешторга. Назначили уполномоченным т. Фрумкина, который, будучи уже обременен делами продовольствия, сам от этого дела отстранился, но зато со свойственной ему быстротой в решениях сразу же остановил свой выбор заместителя на бывшем сапожнике, правда, человеке совершенно несведущем в делах торговли вообще и внешней в частности, но зато — коммунисте. В конце декабря 1920 года пришел в Новороссийск из Константинополя первый пароход покрупнее с товарами, закупленным Наркомвнешторгом за границей. Началась страшная шумиха в прессе: "Прорыв блокады. Мы начинаем торговать". Сапожник сам выехал на место для руководства товарообменом. Прежде всего оказалось, что за товары нечем расплачиваться, а по договору предусмотрен был именно товарообмен. Об этом он в ужасе телеграфировал Фрумкину. Последний распорядился немедленно высылать в Новороссийск разное сырье. Какое — он и сам, впрочем, не знал. Это распоряжение обидело председателя местного Краевого промышленного бюро Иванова, заявившего, что распоряжение товарами и сырьем на Юго-востоке, а тем более — передача его за границу, возможна лишь с его разрешения. Пока длилась ведомственная переписка, председатель Промбюро на всякий случай телеграфировал подчиненным ему совнархозам "никаких распоряжений т. Фрумкина о погрузке экспортных товаров на Новороссийск не приводить в исполнение, пока эти распоряжения не будут подтверждены самим председателем Промбюро". А пароход тем временем стоял в Новороссийске, за простой же его приходилось уплачивать крупные деньги в иностранной валюте. Наконец ведомственный спор благополучно разрешается. Приостанавливаются прочие погрузки, и в Новороссийск гонят шерсть, щетину, ковры и другие товары из захваченных большевиками в складах старых экспортных фирм. В Новороссийске идет обмен. Выгружаются привезенные товары, погружаются русские, грузят муку, шерсть и т. п. Оказывается, что в привезенный импортный груз входят и скверные сапоги, и испорченные автомобили, и какие-то покошенные двуколки. Все это, однако, безоговорочно принимается, потом идут взаимные угощения в гостинице, реквизированной для ответственных сотрудников. Многие деятели Внешторга переоблачаются из своих форменных френчей в новые, неизвестно откуда появившиеся у них, штатские европейского покроя костюмы; матросы с судна наскоро заключают по упрощенному советскому законодательству браки с дамами, желающими выбраться при помощи фиктивных браков за границу, на пароход погружается также советская миссия для Константинополя, в одно прекрасное утро пароход снимается с якоря и уходит в море.
