Столь плачевные результаты выполнения разверстки убедили Совнарком в необходимости перехода к новой продовольственной политике, именно — к продовольственному налогу, с оставлением, однако, прежней системы разверстки, в виде наказания, для тех областей, которые разверстки не выполнили, т. е. как раз для наиболее хлебородного пространства производящих губерний и областей Юга и Юго-востока России. Введенная в апреле система продовольственного налога для крестьянства действительно легче, ибо размер его определился в 240 млн. пуд. против 423 млн. пуд. предшествующей заготовительной кампании. Но если принять во внимание постигший Республику в производящих приволжских губерниях недород, то собрать назначенную для продналога норму будет трудно. Ввиду того, что сбор продналога будет по-прежнему производиться теми же органами, своей бессмысленностью и кровожадностью заставившими лишь ощетиниться крестьянство, вряд ли он сможет принести ожидаемую от него пользу. Вот официальные данные советской статистики. За апрель месяц 1921 года, в знак протеста против способа выколачивания из населения продовольствия, убито 200 продовольственных агентов и уничтожено 6 миллионов пудов хлеба, т. е. количество, могущее обеспечить Петроград и Москву на 4 месяца. А вот ходячий анекдот, относящийся к деятельности продорганов на Юго-востоке. В Нахичевани на улице, говорят, нашли повесившуюся курицу и около нее записку: "Прошу в смерти моей никого не винить. Умираю, потому что не в состоянии выполнить свою гражданскую обязанность нести ежедневно по 2 яйца, причитающихся с меня по государственной разверстке". Опыт новой продовольственной кампании покажет, насколько целесообразен введенный Совнаркомом продовольственный налог; надлежит, однако, попутно отметить новую опасность в виде недостатка мешков для хлебной кампании.
Наркомпрод заготовляет и другие товары для товарообмена как внутреннего, так и внешнего, но получение товара в порядке разверстки, как указано выше, сопряжено с большими трудностями. В конце концов советская власть решила остановиться на премировании натурой за сдаваемые предметы. Так, например, для заготовки шерсти и других товаров в нагорной полосе Дагестана отпущена мануфактура и сельскохозяйственные принадлежности и допускается даже в виде исключения приобретение товаров по вольным ценам.
Нельзя, наконец, не сказать несколько слов о результатах недорода в ряде губерний Европейской России, явившегося, помимо своего стихийного характера, также и результатом усиленной продкампании в этом районе, лишившей население, как уже отмечено выше, семян на посев. Положение с неурожаем представлялось по официальным данным советской прессы в июле 1921 года в следующем виде: "Наиболее сильно пораженные недородом девять губерний (Царицынская, Саратовская, Область немецких колоний, Самарская, Симбирская, Татарреспублика, Уфимская, Вятская и Пермская) являются самыми главными поставщиками хлеба. Из общей продукции за пятилетие (1911—1915 гг.) по 51 губернии Европейской России (включая Украину), выражавшейся в среднем в 3.753 млн. пудов, на долю указанных губерний приходится 765 млн. пудов. Это значит, что 9 пострадавших губерний давали в среднем 20% всего хлебного производства России. Теперь одного только натурального налога, вследствие недорода в этих губерниях, уплывает 80 млн., что при смешной налоговой цифре в 240 млн. пуд. со всей России является громадным недобором, и что, конечно, крайне затрудняет вопрос снабжения армии и населения продуктами питания".
