Вот некоторые данные, относящиеся к современному положению сельского хозяйства в Советской России. Посевная площадь 1920 года уменьшилась на 24% площади довоенного времени, а урожай 1920 года дал вместо прежних 4,5 миллиардов пудов только 2.165 миллионов пуд. против ожидавшихся 2.940 миллионов пудов, т. е. дал дефицит в 875 миллионов пудов. Таким образом, недобор хлебного производства выразился в 48%. Домашний скот в России в 1921 году равнялся 30% прежнего количества. Характерны и цифры уменьшения числа лошадей в России. В 1918 году — 24 миллиона голов, в 1919 году — 9,5 миллионов голов, в 1921 году — 3,3 миллиона голов. В районе неурожая 1921 года количество скота по сравнению с 1902 годом представилось в следующих цифрах: лошадей — 20%; крупного рогатого скота — 25%; свиней и овец — 30% прежнего их количества.
Что касается вопроса о проведении посевной кампании, то советская власть официально признала свою неспособность в этом отношении что-нибудь предпринять. На Всероссийском съезде по проведению посевной кампании в марте 1921 года Наркомзем Осинский заявил, что обеспечение семенами зависит от энергии мест и отчасти от успеха перевозки семян. В результате крестьяне, видя, что приходится рассчитывать только на себя, продолжали, у кого остались еще запасы, на Юге и Юго-востоке, прятать таковые. Рекомендовавшаяся советской прессой система насилий, — "разрыть ямы, перетряхнуть овины, поменьше церемоний", — привела к противоположным результатам и вызвала необходимость, в связи с выяснившейся весной грозной картиной продовольственной катастрофы, издания декрета о праве пользования крестьянством результатами своих сельскохозяйственных трудов и о замене продразверстки сельскохозяйственным налогом. К сожалению, эти меры были приняты и стали проводиться в жизнь лишь в самом конце марта 1921 года, когда во многих местах уже приступили к полевым работам. Печальные результаты сельскохозяйственной кампании 1921 года, как уже известно, определенно обрисовались в середине лета.
Ввиду недостатка сельскохозяйственного инвентаря крестьянам пришлось самим выходить из беды, ибо прокатные пункты и опытные сельскохозяйственные станции в этом отношении, при всем желании что-нибудь, сами ничем не могли помочь. Я лично посетил одну известную опытную станцию под Ростовом-на-Дону. Заведующий ею, весьма известный на Юге агроном (кстати сказать, не избегший отсидки в Чеке и тюрьме, без предъявления ему какого-либо обвинения), не особенно жаловался на отношение к станции местного окружного земотдела. Станция работает, поскольку в ней раньше были заведены известные порядки, которых она и продолжает держаться по инерции. Чтобы избежать вредного вмешательства начальства, приходится посылать ему в дар молоко с фермы. Помещения станции требуют расширения и ремонта; на это, однако, не дают ни денег, ни материалов. На станцию попало много сельскохозяйственного инвентаря, добытого в порядке национализации по соседним помещичьим хуторам; починить их негде. Корма недостаточно, рабочие и служащие тоже живут впроголодь. Окрестное население, особенно молодежь, под влиянием революции развратилось донельзя, рвет и топчет культурные опытные насаждения. Караульщики из рук вон плохи, сами спят. Было уже несколько случаев увода конокрадами принадлежащих станции лошадей.
