— И как ты его назвал? — Либ оторвался от микроскопа.
— Мэла! Это, представьте себе, юбилейный: двадцать пятый! Рах, торт должен быть соответственно...
— Двадцать пять астероидов... Неплохо, Мэс. И все названы женскими именами. Не слишком ли откровенно и... много?
— Чего? Астероидов или имен?
— Имен, — уточнил Либ.
— Не много, не много, — ответил Мэс, становясь в скульптурную позу. — Мы, астрономы, в отличии от вас, биологов, привыкли к масштабам.
— А может, ты уступишь Раху следующую «звезду»? У него, в отличие от царствующих особ, всего одна девушка, но зато какая! — Либ улыбнулся.
— Ты видел ее?
— Да. Она пришла проститься с Рахом.
— А где был я?
— В толпе тех, чьи имена сейчас парят в двадцати пяти точках космоса.
— Да... Идет! Согласен, Следующий астероид будет назван... Рах, имя?
— Стэлла... Спасибо, Мэс...
Астроном и Либ рассмеялись, глядя, на смущенного парня.
— Стэлла... Это, кажется означает «Несущая радость». Да? Хорошее имя, — почему-то вдруг грустно сказал астроном.
Несущая радость... Ирония судьбы. Если бы они знали, что принесет им небесное тело, которое будет названо этим именем.
Командор и молоденький практикант из школы десантников встретили их к исходу рабочей смены. Они обследовали большой район к югу от места посадки «Сибири» и неожиданно среди хаотического беспорядка лунного ландшафта наткнулись на идеально ровную площадку. Это само по себе немаловажное открытие было удивительным. Но то, что десантники увидели на этой площадке, было невероятным. Это было похоже на мистику.
Четыре больших, в полтора человеческих роста шара лежали перед людьми. Одинакового размера с полированной кремовой поверхностью, они были совершенно чужими для Луны телами, резко выделяясь своей «правильностью» из общего лунного «хора». Три из них образовали правильный равносторонний треугольник. Четвертый лежал чуть поодаль. Положение их соответствовало построению биллиардной «пирамиды».
— Что это? — шепотом спросил практикант. Командор посмотрел на него невидящим взглядом и, словно проснувшись, включил передатчик на волну «Всем!»
Мэс не заглядывал к ним целые сутки. Удивленные биологи пошли к нему в обсерваторию. Он вылез из своею подвесного кресла, спустился вниз, и только тогда они увидели, что он очень взволнован. Без своих обычных шумных шуток, громкого смеха, Мэс выглядел, как большой ошарашенный ребенок.
— Что? Улътраобломок? — попытался вывести его «на орбиту» Либ.
