— Дорогой, как ты вырос за это время!
Фланахэн расхохотался:
— Так ведь столько лет прошло…
Всё время, пока старые знакомые обменивались приветствиями, незнакомец скромно стоял у входа, ожидая своей очереди быть представленным. Наконец, Хэнран обернулся к своему спутнику:
— Позволь тебе представить Еноха. Вы не знакомы, Енох совсем недавно присоединился к нашей семье, но изо всех сил старается в неё влиться. Кроме того, он мой советник по вопросам безопасности общины.
Крейван не верил своим ушам:
— Прости, Енох — кто?
— Советник по вопросам безопасности. Ты вроде раньше на слух не жаловался… — за внешне беззаботным тоном старика чувствовалось внутреннее напряжение.
Мать с начала разговора словно приросла к месту. Руки её беспокойно теребили узорчатый пояс на платье. Губы дрожали, с них вот-вот, казалось, должно сорваться какое-то откровение. Крейван нахмурился:
— А что тут происходит? Безопасность общины под угрозой? Кто может угрожать общине, которая уже много лет мирно существует рядом с простолюдинским городом и находится под протекторатом наместника О’Лири? Говорите же!
Ещё минуту назад в доме Брейды шумели голоса, звучал смех, но теперь наступила полная тишина, нарушить которую никто не решался. Мать, было, решилась что-то сказать, но Хэнран махнул рукою, и Бэрейн взяла её за локоть и что-то шепнула на ухо. Брейда было начала так же шепотом что-то горячо доказывать, но Бэрейн только покачала головой и, не выпуская локтя, легонько подтолкнула Брейду к выходу из комнаты. Крейван набрал воздуха в грудь, чтобы потребовать разъяснений всех этих странностей в поведении оседлых, когда Хэнран тихо сказал:
— Нам нужно поговорить. Нам, втроем. Женщины пообщаются в соседней комнате.
Брейда и Бэрейн вышли, не сказав и слова против. Хэнран первым подошел к столу и сел на один из стульев. Крейван мимоходом подметил, что хромота старика стала очевиднее. Давно, во времена бурной юности, когда Откровение ещё не снизошло на Хэнрана, он, вовсе не считавший тогда Ремесло греховным, с несколькими другими молодыми безликими участвовал в одной авантюре, после которой у него остался шрам от колотой раны в боку и повреждённый коленный сустав. В обычное время Хэнран ходил практически нормально, но грядущая перемена погоды и, особенно, возникновение непредвиденной ситуации, грозящей проблемами ему и Общине, делали из него старого калеку. Рядом с главой расположился Енох. Пару секунд он напряжённо всматривался в окно, словно вот-вот ожидал увидеть там что-то пугающее, потом, заметив, что остальные сидят молча, спохватился, суетливо расстегнул небольшой кошель и вытащил оттуда аккуратно сложенный пергаментный листок. При виде его, Крейвану отчего-то стало не по себе. Снова повисло молчание. Хэнран был где-то далеко — то ли собирался с мыслями, то ли вспоминал какие-то моменты своей жизни (судя по гримасе, не самые радостные). Енох явно не решался начинать без команды руководителя. Крейван просто ждал. Наконец, Енох кашлянул, и глава оседлых вернулся из мира своих дум, начав без промедления:
