— Мне очень жаль, что мистер Льюис вышел из этого инцидента с физическими и моральными травмами. Послушайте, мистер Рамзи, а не помогут ли восстановлению мистера Льюиса, скажем, сто фунтов?
— Вообще-то, стоило бы спросить самого мистера … но … в самый раз, — мистер Рамзи откашлялся, — да, двести … ему помогут.
— И я так думаю, — после минутной паузы заявил Карл, — нам не стоит придавать этому … огласку. Зачем и нам … столь сомнительная …
Рамзи признал доводы Биркина логичными, и Томас пригласил джентльменов скрепить мировое соглашение рукопожатием и каплей доброго ирландского. Креван понял, что кризис миновал и поспешилвернуться в свой кабинет. Ещё через полчаса появились Биркин и Грейди. Глаза Грейди блестели, а на уста Карла вернулась рассеянная и добродушная улыбка. Они объявили, что ситуация разрешилась наилучшим образом, что компания «Pornwood» не имеет к Кревану претензий, что Флан — классный парень, что перерабатывать вредно и ему точно нужно недельку-другую отдохнуть («Ни слова про деньги и вранье про нас с Джен», — отметил Креван: «Спасибо, парни!») Долго упираться он не стал, чувствовал, что пора заняться собою, и если звуки в голове не исчезнут сами, то, возможно, и вправду стоит обратиться к специалисту по звукам в голове.
Много позже Фланаган часто размышлял над способностью Карла не только предугадывать события, но и, возможно, направлять их. Слова Биркина о разладе между Креваном и Джен оказались провидческими. Через два дня они расстались (точнее, договорились, что им стоит пожить отдельно пару недель, это время поможет разобраться в себе, в своих чувствах и так далее…) Вечер дня, когда Креван навсегда ушел в отпуск (о чем узнал значительно позже, в месте достаточно удалённом от Белфаста, чтобы исключить попытку попробовать из этого отпуска выйти) не задался. Джен пришла поздно, уставшая и раздраженная, Креван же, когда голоса и музыка в голове зазвучали с новой силой, испытывал потребность в общении. Ничего путного не вышло, более того, он с подругой разругался вдрызг. Она ушла спать, а он остался на кухне, достал начатую бутылку «Бифитера», надел наушники, выбрал на плеере «Crematory» и следующие полтора часа вышибал клин клином. Дело шло в гору, Креван даже начал получать некоторое удовольствие от пикантного сочетания утробного рыка Штасса2, басовых гитарных рифов на переднем плане и криков, перемежающихся со звоном металла — на заднем. Незаметно для себя Фланаган начал вполголоса подпевать, отбивая ритм ногой по ножке стола. Джина оставалось ещё с треть бутылки, и Креван только-только собрался поэкспериментировать, запустив что-нибудь из ранних «Einšturzende Neubauten»3, когда в кухню с мрачным выражением лица вошла заспанная Джен. Она поинтересовалась, не стоит ли ему, Кревану, перейти к более насыщенной части программы, как-то — Золотой Миле4 по районным кабакам? Там-то, по крайней мере, его вокальные способности будут оценивать куда более искушенные и благодарные слушатели, нежели спящая Джен. Креван посоветовал ей возвращаться, откуда пришла, а уж он-то сам попробует разобраться, что ему делать. Джен фыркнула и вышла, громко хлопнув дверью. Креван думал было продолжить, но магия роко-джино-терапии ушла, и он угрюмо поплелся в постель, задев по пути только один дверной косяк. Спали они каждый на своей половине кровати, стараясь не касаться друг друга.
