— Знаю, ты ужасно не любишь, когда кто-то переживает за тебя. Поэтому-то ты до сих пор не женился, даже не завёл себе подружку — ты просто не вынесешь, когда ещё и она будет провожать тебя. С тебя ведь довольно и матери. Крейван, прости мне мою многословность, я знаю, я отнимаю у тебя драгоценные минуты, но всё же…
— Мам, поверь, всё будет хорошо — я помогу Хэнрану и ребятам, а потом мы вместе вернёмся сюда. И ты снова, как всегда, встретишь своего беспутного сына…
— Хотелось бы думать, что ты прав, а я ошибаюсь в своём предчувствии, но…
— Даже если что-то пройдёт не так, если люди Эдкрона возьмут верх, обещаю тебе — я улизну, как это умею, и всё равно вернусь. Так или иначе.
— Творец да сохранит тебя, и да легки будут твои странствия, моё дитя.
Мама привстала на цыпочки и поцеловала Крейвана в лоб. Повернулась и медленно пошла по оврагу к остальным беженцам. Плечи её едва заметно сотрясались. Фланахэн какое-то время смотрел ей вслед, потом негромко выругался и вернулся к своему занятию. Хотя сейчас на душе у него даже не кошки скребли, но бороздили её тонкую материю свирепые вепри, Крейван не мог давать волю чувствам. Если, конечно, не хотел, чтобы предчувствие матери оправдалось в полной мере.
И вот прошло уже несколько часов, Брейда Фланахэн осталась далеко позади, а слова её тяжело ворочались в памяти Крейвана. Их нельзя было взять и вот так запросто забыть, вычеркнуть, выбросить из головы. Это угнетало, сковывало в движениях и мыслях, Крейван начал опасаться, что сделает что-то не так. Наконец, устав вести борьбу с внутренним голосом, противоречащим любому плану действий, Фланахэн возжелал сделать уже хоть что-нибудь, лишь бы только всё закончилось. И неважно, как — победой или гибелью. Радоваться он будет после. А сокрушаться по нему в случае неудачи будут уже другие. Главное — потом.
Такие мысли, как нельзя кстати, принесли некоторое успокоение, до общины оставалось совсем чуть-чуть, около полумили. Вот сейчас доехать до конца пока ещё сухой балки, свернуть влево, обогнуть отрог невысокой гряды, и вот они — первые дома оседлых. Вопреки ожиданиям, ночной лес оставался безмолвным, не было ни отдалённых звуков сражения, ни ругани победителей или криков умирающих, что и настораживало, и заставляло нервничать.
Община зловеще темнела впереди, до ближнего к чаще дома оставалось каких-то тридцать ярдов. По-прежнему ни звука, даже собаки куда-то запропастились. Ну, с собаками-то всё ясно: хозяева, оставшиеся в общине, не желая злой участи для своих питомцев, пустили их на вольные хлеба. Авось, потом, если кризис разрешится благополучно, мохнатые меньшие братья вернутся домой. По-настоящему Крейвана удивило другое — то, что общинные дома стояли нетронутые. Отсюда, с окраины, похоже было, что ни одной постройки не подожгли, разве что пограбили, да и то — не факт. Очевидных причин было две: либо головорезы Эдкрона так и не появились, что маловероятно, так как не чувствуя явной угрозы старый Хэнран не затеял бы такую масштабную эвакуацию, и, тем более, не стал бы ввязывать Крейвана. Или же нападавших что-то отвлекло. А может быть… Что если они взяли след отряда Фланахэна? Крейвана прошиб холодный пот, от такой ужасающей догадки его качнуло. Может, гильдейские убийцы и прочий наёмный сброд сейчас режет и насилует женщин-оседлых? Что там той охраны, что осталось с беженцами? Райнер и его пятёрка, безликие, которые давным-давно забыли с какого конца браться за клинок. Но, тогда куда подевались Хэнран и его отважные оборонцы? Отправились вдогонку за наёмниками Буквы? Полная ерунда. Нет, что-то не так, а хорошо это или нет — ещё только предстоит узнать.
